Излучина Ганга - [56]
Она заставила себя ответить:
— Мне было нехорошо, хотелось заснуть. Нет, пожалуйста, не зажигай свет!
— Какая жалость! — сказал Гопал. — Принести тебе выпить или еще чего-нибудь?
— Нет, я просто полежу.
— Надеюсь, ничего серьезного? Ты не простудилась?
— Нет, нет, мне нужно отдохнуть, вот и все.
— Хочешь, я позвоню доктору?
— Нет, утром я буду совершенно здорова.
Он постоял еще минутку в дверях и удалился. Она слышала похлопыванье его сандалий по не покрытому ковром коридору.
Наступило молчание, если только они не шептались. Вдруг до нее донеслось восклицание Гопала:
— Какой дьявол приволок сюда трубу? О боже мой!
— Чертова шпионка! — пробормотала Малини.
Сундари села на кровати. Ее трясло. Она забыла поставить на место трубу, и они догадались. Однако она не жалела об этом. Ей даже хотелось, чтобы они заглянули в трубу: может быть, пальмы, под которыми они валялись, еще видны в лунном свете. Она чуть не прыснула со смеху, сообразив, как удачно все получилось. Убери она трубу, они бы так ничего и не узнали. Тогда эта дрянь Малини могла бы торжествовать над ней победу. Подумать страшно!
Насладившись своим триумфом, Сундари скоро заснула. Заснула, хотя отлично понимала, что ее семейная жизнь разрушена. Как ни странно, это обстоятельство показалось ей малозначительным. Как будто она хотела, чтобы случилось именно то, что случилось, и именно так, как случилось. Поэтому, когда разрыв произошел, он оказался легким и безболезненным.
В тот вечер впервые после свадьбы она заснула, не вспомнив о Деби-даяле. Она так и не узнала, в котором часу Малини покинула дом. Или, может быть, она вообще осталась до утра? Впрочем, какое это имело теперь значение?
— Не беспокойся, эта красотка больше сюда носа не покажет, — сказал Гопал наутро.
Она ответила ему пристальным взглядом, улыбкой, но не произнесла ни слова.
— Я так прямо ей и скажу, — продолжал он.
— Что ты, не прогонять же друзей из-за того, что ты женился, — успокоила его Сундари.
Он был несколько сбит с толку ее спокойствием. Оно не вязалось со вчерашней враждебностью. И как ему следует отнестись к забытой на подоконнике стереотрубе, точно нацеленной на те самые деревья, под которыми расположились они с Малини? Хотел бы он знать, что она видела?
— Да, собственно, Малини и не принадлежит к кругу моих друзей. Кстати, зачем тебе понадобился корректировочный прибор? — он постарался спросить это совершенно равнодушным топом.
— Да так, хотела вас отыскать, — объяснила Сундари, но так ничего и не увидела.
Ее обыденная интонация совершенно его успокоила. По-видимому, ему просто почудилось.
— Конечно, ты ничего не могла увидеть в темноте.
— Да, уже темнело, когда я вспомнила об этой штуке. И она неудобная какая-то, не поймешь, куда глядеть.
— Тут нужна сноровка, — объяснил он. Потом добавил: — Я все время думал, что она тебя раздражает.
— Кто?
— Малини. Я решил, что тебя рассердило ее появление. Она несколько вульгарна, я полагаю, особенно на первый взгляд. Профессиональная танцовщица, да еще киноактриса… невысокого пошиба.
Он замолчал. Первый раз в это утро Сундари смотрела ему прямо в глаза без всякой улыбки.
— Давай говорить честно, поскольку о таких вещах только так и надо говорить, — сказала она холодно и совершенно спокойно. — По правде говоря, она мне показалась грубоватой, ничего больше я о ней вообще не думаю. Она из тех, кто достоин жалости, и только. С ней можно вежливо разговаривать и жалеть ее. Вряд ли справедливо судить таких людей по обычным нормам — всерьез относиться к тому, что они говорят и делают.
Гопал почувствовал ее неожиданно возникшее превосходство над ним.
— Я не знал, что ты так щепетильна, — сказал он.
— Я вовсе не щепетильна, — ответила она тем же бесстрастным тоном. — Но я хочу, чтобы все было сказано до конца — поставлено на свои места.
Что можно увидеть из тюремной камеры
Кто-то из прежних обитателей Камеры № 23 барака № 7 пробил выбоину в цементе между двумя рядами кирпичей. Просунув туда снятую с кровати доску, Деби вставал на нее, и ему удавалось достать руками до решетки окна, расположенного высоко в стене. Потом оставалось только подтянуться, и можно было увидеть треугольник земли между двумя рядами тюремных бараков. И тогда уж любуйся этой красотой, сколько руки выдержат!
Там, внизу, в тюремном дворе, всегда было оживленно. Люди очищали скорлупу с кокосовых орехов, разбивали их, вытаскивали копру для просушки. Рассматривая этих людей из окна третьего этажа барака № 7, можно было принять их за кули, усердно работающих на процветающей фабрике — замечательной фабрике, где рабочие участвуют в прибылях. Рабочие были неотъемлемой частью царившей здесь атмосферы шума, суеты, деловитости. Эта атмосфера была важнейшим элементом тюремной реформы, затеянной просвещенным правительством и с неподдельным энтузиазмом проводимой в жизнь Маллиган-сахибом.
В середине двора высились две огромных горы кокосовых орехов, похожих на тысячи тысяч уродливых зеленых футбольных мячей, которыми почему-то дали поиграть заключенным, или — если несколько напрячь воображение — на две пирамиды человеческих голов, возведенные Надир-шахом
1941 год. Амстердам оккупирован нацистами. Профессор Йозеф Хельд понимает, что теперь его родной город во власти разрушительной, уничтожающей все на своем пути силы, которая не знает ни жалости, ни сострадания. И, казалось бы, Хельду ничего не остается, кроме как покорится новому режиму, переступив через себя. Сделать так, как поступает большинство, – молчаливо смириться со своей участью. Но столкнувшись с нацистским произволом, Хельд больше не может закрывать глаза. Один из его студентов, Майкл Блюм, вызвал интерес гестапо.
Что между ними общего? На первый взгляд ничего. Средневековую принцессу куда-то зачем-то везут, она оказывается в совсем ином мире, в Италии эпохи Возрождения и там встречается с… В середине XVIII века умница-вдова умело и со вкусом ведет дела издательского дома во французском провинциальном городке. Все у нее идет по хорошо продуманному плану и вдруг… Поляк-филолог, родившийся в Лондоне в конце XIX века, смотрит из окон своей римской квартиры на Авентинский холм и о чем-то мечтает. Потом с риском для жизни спускается с лестницы, выходит на улицу и тут… Три персонажа, три истории, три эпохи, разные страны; три стиля жизни, мыслей, чувств; три модуса повествования, свойственные этим странам и тем временам.
Герои романа выросли в провинции. Сегодня они — москвичи, утвердившиеся в многослойной жизни столицы. Дружбу их питает не только память о речке детства, об аллеях старинного городского сада в те времена, когда носили они брюки-клеш и парусиновые туфли обновляли зубной пастой, когда нервно готовились к конкурсам в московские вузы. Те конкурсы давно позади, сейчас друзья проходят изо дня в день гораздо более трудный конкурс. Напряженная деловая жизнь Москвы с ее индустриальной организацией труда, с ее духовными ценностями постоянно испытывает профессиональную ответственность героев, их гражданственность, которая невозможна без развитой человечности.
«А все так и сложилось — как нарочно, будто подстроил кто. И жена Арсению досталась такая, что только держись. Что называется — черт подсунул. Арсений про Васену Власьевну так и говорил: нечистый сосватал. Другой бы давно сбежал куда глаза глядят, а Арсений ничего, вроде бы даже приладился как-то».
В этой книге собраны небольшие лирические рассказы. «Ещё в раннем детстве, в деревенском моём детстве, я поняла, что можно разговаривать с деревьями, перекликаться с птицами, говорить с облаками. В самые тяжёлые минуты жизни уходила я к ним, к тому неживому, что было для меня самым живым. И теперь, когда душа моя выжжена, только к небу, деревьям и цветам могу обращаться я на равных — они поймут». Книга издана при поддержке Министерства культуры РФ и Московского союза литераторов.
Жестокая и смешная сказка с множеством натуралистичных сцен насилия. Читается за 20-30 минут. Прекрасно подойдет для странного летнего вечера. «Жук, что ел жуков» – это макросъемка мира, что скрыт от нас в траве и листве. Здесь зарождаются и гибнут народы, кипят войны и революции, а один человеческий день составляет целую эпоху. Вместе с Жуком и Клещом вы отправитесь в опасное путешествие с не менее опасными последствиями.