Избранные произведения писателей Дальнего Востока - [216]

В направлении Хиросимы мчалось несколько военных грузовиков. Водитель одного из них, поравнявшись с изнемогавшими от усталости путниками, притормозил и крикнул:

— Эй, ребята! С северной стороны этого холма — Хэсака. Там оборудуют пункт первой помощи для раненых. У них есть все, что нужно. Вам осталось совсем недалеко.

— Хэсака, Хэсака, — несколько раз повторили все трое и пошли дальше.

Иватакэ, прихрамывая на босую ногу, едва поспевал за своими спутниками. Хотя шофер сказал, что Хэсака совсем рядом, им пришлось тащиться добрый десяток километров. По дороге они обгоняли толпы с трудом передвигавшихся раненых. От одного взгляда на них волосы вставали дыбом.

Пункт первой помощи — если его можно было так назвать — располагался в двух одноэтажных зданиях начальной школы. Кроме того, на спортивной площадке было разбито два шатра.

Наступил вечер, а возле школьных зданий и у шатров стояли длинные хвосты ожидавших своей очереди. В коридорах стонали раненые, валявшиеся на полу вперемежку с мертвыми. Лица мертвецов покрыты были кусками белой материи. Некоторые из живых выкликали имена детей, дети звали матерей... Собственно лечением занимались всего двое: один смазывал всех зеленкой, другой — смешанной с растительным маслом пшеничной мукой, которая заменяла мазь от ожогов. Об инъекциях и перевязочных материалах нечего было и мечтать.

Голова Иватакэ распухла так сильно, что он не мог даже поднять веки. Она походила теперь на арбуз. У Миёси вздулся на щеке огромный волдырь и разлохматилась кожа на руках. У Ито на лице виднелись сильные ожоги и большая шишка на лбу... Миёси был доктором медицины, хорошим специалистом-акушером. Во внутреннем кармане гимнастерки он всегда носил фотографию своей дочери. Ито имел частную практику в том же городе, прекрасно разбирался в фармакологии.

После того как Иватакэ и его спутники прошли процедуру смазывания зеленкой, им удалось разыскать в самом начале коридора свободное местечко на полу, где они провели ночь, закутавшись в принесенные с собой одеяла. Они, видимо, никак не могли оправиться от потрясения и не чувствовали голода, хотя с самого утра у них не было во рту маковой росинки. Их одолевала мучительная жажда, но они решили терпеть, опасаясь заражения. Все трое молчали. Говорить не было сил...

На следующий день, седьмого августа, военных отделили от штатских и поместили в классные комнаты. Голова Иватакэ увеличилась вдвое. Теперь для того, чтобы видеть, ему приходилось размыкать веки пальцами. Его перенесли на носилках в восточное крыло здания, отведенное для тяжелораненых. Когда ему передали его обгоревшую гимнастерку, которую Миёси подкладывал под голову вместо подушки, оказалось, что из карманов исчезли блокнот, портсигар и небольшой бумажник для визитных карточек. С Миёси они уже никогда больше не встретились. Ито поместили в другой комнате. Впоследствии Иватакэ узнал, что Ито отыскала жена; благодаря ее неусыпному уходу он выжил и теперь в полном здравии продолжает заниматься частной практикой.

Иватакэ так описывает в дневнике свое самочувствие в тот день.

 

«В классной комнате, куда меня перенесли, не было ни одного врача-резервиста. Здесь помещались только тяжелораненые рядовые действительной службы. Все они были еще совсем молоды. Меня терзала нестерпимая жажда. Кости ныли так, словно их ломали каждую по отдельности. Меня знобило, лихорадило. Температура поднялась выше тридцати девяти. Глаза почти ослепли. Я мог только неподвижно лежать. Седьмого августа выдали тарелку жидкой овсяной каши. За два дня я справил малую нужду всего раз.

Пить воду категорически запрещалось, но я не выдержал: приподняв пальцем одно веко, прокрался к артезианскому колодцу и напился. У воды был металлический привкус, но она оживила меня. Во дворе стояло уже шесть палаток, но и они не могли вместить всех пострадавших. На краю площадки лежали в ряд тела умерших.

С наступлением ночи крики и стоны раненых усилились. Один из солдат, у которого была повреждена голова, выскочил из окна и отправился бродить по залитому водой рисовому полю. В течение ночи умерло около трети раненых в нашей комнате. Мертвых потихоньку клали на носилки и выносили наружу. Я настойчиво вдалбливал себе мысль, что ни в коем случае не должен умереть, ведь степень полученных мною ожогов не так уж велика.

Но откуда такое огромное количество жертв? Понять это было невозможно.

Сестра составила список раненых с указанием фамилии, звания, номера воинской части, домашнего адреса. Я попросил ее сообщить семье, что нахожусь в Хэсака, но она отказалась. Врача еще ни разу не было».

Глава XVIII

Утром восьмого августа неожиданно огласили приказ: пациентов слишком много, во временном пункте первой помощи обслужить их невозможно, поэтому часть пациентов переводится в отделение военного госпиталя в Сёбара. Пусть все, кто способен добраться до Сёбара поездом, своевременно заявят об этом.

Народу умирало много, но раненых прибывало еще больше. Только успевали убрать трупы, как поступала новая партия раненых. Классные комнаты и палатки во дворе были переполнены. Не хватало места даже в соседних крестьянских домах и сараях. Многих пострадавших размещали во дворах, под открытым небом. И начальная школа в Хэсака не являлась исключением. Во всех прилегающих к Хиросиме городах, поселках и деревнях школы приспосабливались под госпитали и, судя по всему, были переполнены. Возникла необходимость перебросить часть раненых в более отдаленные районы, чтобы в какой-то степени обеспечить их медицинской помощью и кровом.