Избранное. Романы - [234]

— Придет время — и мечта Чайкова осуществится. Я в этом уверен.

Мейрам в упор посмотрел на него своими серыми пристальными глазами. Щербаков спокойно выдержал его взгляд.

— Значит, не разрешаете закладку открытой шахты?

— Пока не разрешаю. Считаю преждевременной.

— Так…

Мейрам прошелся по комнате. Потом снял с вешалки фуражку. У порога он задержался.

— А помните, с чего вы начали разговор? Каргрэс пущена. Время подумать, как расти дальше…

— Вы правы, Мейрам Омарович, именно с этого я начал разговор.

Сергей Петрович шагнул к двери, у которой стоял Мейрам.

— Я вот о чем думал… Наши энергетические мощности возросли. Не обратиться ли нам к правительству с ходатайством о расширении плана добычи? Может быть, обсудим этот вопрос и на ближайшем бюро горкома?

Предложение поправилось Мейраму. У него сразу просветлело лицо.

— Это хорошо. Обязательно обсудим.

— И дальше… Это предложение Акыма о двухсменной работе. Ей-богу, как сильно вырос парень после поездки в Донбасс!

Мейрам улыбнулся; его улыбка была словно луч солнца, пробивший последнее облако развеянной непогоды. Он пожал руку Сергею Петровичу — сдержанно, но все-таки дружески.

Щербаков видел в окно, как Мейрам вышел из подъезда. На ходу он немного сутулился. Что-то кольнуло сердце Сергея Петровича. «Кажется, обиделся. Ну что же делать?..» Он, Сергей Петрович, любил и любит его… Мейрам приехал в Караганду желторотым юношей. Каждому его успеху Сергей Петрович радовался, как успеху родного сына. Но и огорчаться приходилось не раз. Не только на похвалах растут люди… Мейрам вырос. Заговорил своим собственным голосом. Но еще горяч, очень горяч. Ломится вперед без оглядки — и частенько стукается головой о выступ скалы…

С озабоченным лицом Щербаков подошел к телефонному столику.

— Пожалуйста, соедините меня со вторым секретарем обкома партии. Асман Амантаевич? Еще раз здравствуйте. Вас снова Щербаков беспокоит. Мейрам Омарович торопит с открытой шахтой… Нет, не поссорились, но близко к тому. Огорчился… Запросить мнение Москвы? Я так и сделал. Убедительно прошу вас, объясните это Мейраму Омаровичу… Конечно… не так уж много осталось ждать. Спасибо.

Облегченно вздохнув, Щербаков положил трубку.

Без стука вошел Козлов, держа под мышкой свернутый в трубку лист ватманской бумаги.

— Что скажешь, Борис Михайлович?

— Вот сделал, посмотри.

Старый механик одним движением шумно развернул лист на столе, положил на углы пресс-папье и массивную крышку чернильницы. На чертеже была изображена схема угольного комбайна.

Сергей Петрович, внимательно рассматривая схему, задавал вопросы:

— Какую наметил производительность?

— Пятьдесят пять тонн в час. Стопятидесятиметровую лаву мой комбайн пройдет за восемь часов. Нарубленный уголь автоматически поступает на рештак… — с гордостью перечислял Козлов.

— Сколько человек будет его обслуживать?

— Вместе с крепильщиками семь человек. Количество людей в бригадах значительно уменьшится. Я называю, Сергей Петрович, самые скромные данные. Производительность комбайна будет все время расти… Он действует, как врубовая машина. Вот здесь три бара: один — прямой, два косые… — объяснял Козлов.

— А почему не указал точные расчеты баров и других частей?

— Будут указаны, Сергей Петрович…

— С инженерами, с Аширбеком советовался об этих расчетах?

— Об этом еще не успел. А вообще-то во многом советовался.

Щербаков отодвинул от себя чертеж.

— Когда все обсудите, все доделаете, тогда и приносите. Вместе проверим ваши расчеты. Вещь, кажется, хорошая. Но по одному чертежу трудно судить.

Механик начал быстро скручивать лист в трубку. Лицо его покраснело, губы тряслись.

— Это как называется? Бюрократизм, вот как! У меня же почти все готово!

Щуплый механик рядом со Щербаковым словно воробей. В гневе своем он еще больше походил на воробья.

— Я твоего покойного отца, Петра Алексеевича, знал. Настоящий был шахтер. Дружили крепко. А ты с какой причины зазнаешься? Почему отпихиваешь мой чертеж? Забыл, что из пролетариата вышел? Я тебе ценнейшее изобретение принес. А ты?..

Сергей Петрович ни слова не проронил в ответ, выжидал, когда Козлов, устав браниться, опустится на диван. И тогда сказал добродушно:

— Перекипел? Если остались патроны, стреляй до конца. Только бьешь ты холостыми… Видишь ли, угольный комбайн уже пытались конструировать Шевченко и Афанасьев. Не вышло у них. Тяжело, громоздко, неэкономично получилось. Ты кое в чем ушел вперед, но еще во многом повторяешь их ошибки. Шире пользуйся технической консультацией специалистов. Тебе ведь ни в чем не отказывают, а ты ершишься. Так кто же зазнается — я или ты?..

Вошла секретарша, подала телеграмму. Сергей Петрович прочитал, взглянул на часы.

— Жанабыл прилетает. Поеду на аэродром. Продолжай работу, Борис Михайлович. У тебя должно получиться.

— Возьми и меня с собой, — попросил Козлов. — Я тоже поеду встречать — Жанабыл ведь мой лучший ученик!

ГЛАВА ВОСЬМАЯ

Выйдя от Щербакова, Мейрам направился в обком партии. Прямо перед домом, где помещались обком и облисполком, раскинулась обширная площадь, только в прошлом году огороженная и засаженная деревьями. Между аллеями были разбиты цветники и газоны. Деревья за год хорошо привились, и голая площадь превратилась в сквер. В самом центре возвышался памятник Ленину: знакомая фигура с простертой рукой. В тени деревьев были расставлены скамейки, окрашенные под цвет зелени. Били фонтаны, охлаждая воздух жаркого дня.