Из Парижа в Кадис - [43]

Но окончательно подтвердил его рассказ внезапно вспыхнувший в двухстах шагах от нас огонек. Мы поинтересовались, что это, и нам ответили, что впереди пост жандармов. Такая мера предосторожности несколько поколебала мою уверенность в полном исчезновении разбойников, и на всякий случай мы поменяли капсюли в своих ружьях на новые. Спешу сообщить Вам, сударыня, что эта предосторожность оказалась излишней и что мы пересекли malo sitio[17], как говорят в Испании, без всяких происшествий.

Мы преодолели по равнине один или два льё, а поскольку нам оставалось проделать еще три испанских льё, кучер предложил нам залезть в экипаж и, чтобы убедить нас отказаться от прогулки, представлявшейся нам восхитительной, дал слово, что пустит мулов рысью, хотя до тех пор они упорно отказывались перейти на такой аллюр. Мы расселись по каретам и, так как дорога шла теперь не вверх, а вниз и экипажи своим весом давили на мулов, те были вынуждены перейти, по крайней мере на какое-то время, на шаг, обещанный нам кучером от их имени.

Мы ехали два часа, все это время не замечая — насколько нам позволял «тот темный свет, что падает от звезд»[18], как сказал Корнель, — никаких изменений в пейзаже. По прошествии этих двух часов нам показалось, что мы въехали в ворота и очутились в парке; одновременно возникло ощущение, что каретам стало труднее двигаться: они ехали по песку.

Езда продолжалась еще час, но теперь мы поднимались вверх, в направлении нескольких редких огоньков, разбросанных по склону горы. В течение получаса эти огоньки, казалось, бежали впереди нас, словно блуждающие огни, которым предназначено сбивать с дороги путешественников. Наконец мы услышали, как копыта наших мулов и колеса наших карет застучали по твердой мощеной дороге. Этот шум сопровождался соответствующей тряской, не оставляющей никаких сомнений в том, что мы едем по мостовой. Справа от нас показалось скопление безмолвных домов без окон, без дверей, без крыш, представляющее собой не живописные руины, созданные временем, а грустную картину незавершенной работы. Мы пересекли что-то вроде площади, повернули направо и углубились в тупик; наши кареты остановились — мы приехали.

Высадившись, мы прочли при свете своих фонарей надпись: «Posada de Calisto Burguillos»[19]. К нашему великому изумлению, в постоялом дворе вышеупомянутого Калис-то все еще были на ногах. Мы сделали предположение, что там происходит какое-то важное событие. И мы не ошиблись — за три часа до нас сюда приехали две кареты с англичанами. Англичанам готовили ужин.

Ах, сударыня, будучи дважды француженкой — дважды, поскольку Вы и француженка, и парижанка, — ах, сударыня, не попадайте в испанский постоялый двор, когда там готовят ужин англичанам! Это вступление, сударыня, дает Вам возможность понять, что мы были очень прохладно приняты сеньором доном Калисто Бургиль-осом: он заявил нам, что у него нет времени заниматься ни нашим ужином, ни нашими комнатами.

Есть то, с чем я никак не могу согласиться: это когда для того, чтобы привлечь внимание путешественников, над входом помещают надпись «Posada de Calisto Burguillos», а потом считают себя вправе выставлять за дверь тех, кого эта вывеска привлекла. Я удовольствовался тем, что в ответ на эту неучтивость вежливо поклонился метру Калисто Бургильосу и подозвал Жиро. «Друг мой, — распорядился я, — у нас в карете пять ружей, включая карабин Дебароля. Пусть Дебароль вооружится своим карабином, а вы возьмите ваши ружья и приходите сюда разжечь огонь в камине. Если вас спросят, зачем вы это делаете, то объясните, что боитесь, как бы ваши ружья не расчихались». — «Понял!» — заверил меня Жиро и направился к двери, знаком призывая Александра, Маке, Дебароля и Ашара следовать за ним. «Ну а ты Буланже, — продолжал я, — поскольку у тебя характер покладистый, захвати с собой дона Риего и вместе с этим посланцем мира отправляйся на поиски четырех маленьких или двух больших комнат». — «Хорошо», — ответил Буланже и, в свою очередь, удалился вместе с доном Риего.

Метр Калисто Бургильос следил взглядом за всей этой разыгранной сценой. «Видишь, — сказал он жене, — наконец-то они ушли, эти pugnateros французы». Pugnatero — это сильное ругательство, сударыня, и нас приветствуют им с первой минуты нашего приезда в Испанию. Не знаю, право, заслужили ли мы такую репутацию в этой прекрасной стране, но свидетельствую, что она здесь такая повсеместно.

Дон Калисто не видел меня, поскольку я был скрыт колпаком камина. Жена знаком показала ему, что я стою там. Он отошел от плиты и направился ко мне. «Что вы здесь ищете?» — «Решетку». — «А что вы собираетесь делать?» — «Готовить отбивные котлеты» — «Так у вас есть котлеты?» — «У меня нет, но они есть у вас». — «Где?» — «А вон там», — и с этими словами я показал на четверть баранины, висевшую возле камина. «Эти котлеты для англичан, а не для вас!» — «Вы ошибаетесь, эти котлеты для нас, а не для англичан. Им вы только что отнесли дюжину котлет на блюде, и этого им вполне достаточно; те, что вы им отнесли, были их долей, а те, что остались, наша». — «Те, что остались, пойдут им на завтрак». — «Нет, те, что остались, пойдут нам сегодня на ужин!» — «Вы так думаете?» — «Я в этом уверен!» — «Ну-ну!» — «Друг мой, — обратился я к Жиро, вошедшему в эту минуту с ружьем в руках (следом за ним, и тоже с ружьями в руках, шли Дебароль, Маке, Ашар и Александр), — вот господин Калисто Бургильос, который любезно уступил нам эту четверть баранины. Отдайте мне ваше ружье, а сами выясните у него стоимость этой четверти, щедро заплатите за нее, осторожно отцепите ее и аккуратно разрубите». — «Эти три наречия великолепно складываются вместе», — заметил Дебароль, с карабином в руках приближаясь к очагу. «Не подходите слишком близко, мой дорогой! — промолвил Ашар. — Вы ведь знаете, что оружие заряжено». — «Так сколько стоит четверть баранины?» — спросил Жиро, протягивая мне свое ружье и беря с кухонного стола резак. «Два дуро», — ответил метр Калисто Бургильос, глядя одним глазом на ружье, а другим на свою четверть баранины. «Дайте ему три дуро, Жиро!»