Из Парижа в Кадис - [42]

Пока все спорили о своих правах, я дал дону Риего знак следовать за мной, вышел на улицу и сел в дебаролью. «В Эскориал!» — приказал я сагалу; тот вскочил на козлы, и карета тронулась.

Сзади послышались гневные возгласы моих спутников: они решили, что карета уехала пустой. Я велел откинуть верх и помахал им рукой. «Догоним его и возьмем дебаролью штурмом!» — предложил Ашар. «Минутку, — заявил Александр, — я становлюсь на сторону отца!» — «Я, — добавил Маке, — становлюсь на сторону моего соавтора». — «Я, — заметил Буланже, — становлюсь на сторону моего друга». — «А я — на сторону Буланже! — промолвил Жиро. — Дюма имел право выбрать экипаж, который ему подобает: он ато».

Дебароль не сказал ни слова; он не принимал участия в пререканиях и думал о другом. Эти четыре заявления, сделанные одно за другим, в сочетании с невмешательством Дебароля в спор, обеспечили мне столь внушительное большинство, что Ашару пришлось отказаться от своего предложения. Впрочем, я был уже на краю города.

Мои спутники забрались в желто-зеленую берлину и поехали следом за мной. Не теряйте из виду эту желто-зеленую берлину, сударыня, ибо в будущем ей суждено сыграть немаловажную роль в нашей жизни. Договорившись с возницей о поездке в Эскориал, мы одновременно стали вести переговоры и о поездке в Толедо. Так что нам суждено провести в этом экипаже пять или шесть дней. На первых порах наши мулы не дали нам возможность составить высокое мнение о быстроте их бега: дорогу, ужасную в любую погоду, чудовищно развезло от дождей. Так что мы вышли из кареты и пешком двинулись по широкой тенистой аллее, которая вывела нас в сельскую местность; по пути нам пришлось пройти через двое или трое ворот, назначение которых мы тщетно пытались понять.

Сельская местность здесь, как и в окрестностях Рима, являет собой, едва только в нее попадаешь, зрелище пустыни; однако в сельской местности вблизи Рима растет трава, здесь же, вблизи Мадрида, растут одни камни. Мадрид, на какое-то время скрытый от наших глаз складкой местности, вновь стал виден, когда мы поднялись в гору; город, с его белыми домами, многочисленными колокольнями и огромным дворцом, который, возвышаясь среди окружающих его домов, казался Левиафаном среди морских обитателей, выглядел весьма живописно; но, повторяю, здешние огромные равнины, ограниченные скалистыми горизонтами, имеют суровый вид, нравящийся людям с богатым воображением.

Мы ехали уже четыре часа, но вот дорога спустилась в долину, миновала мост и начала круто подниматься по склону Гвадаррамы. На одной из самых высоких ее вершин, напоминающих стадо гигантских буйволов, и воздвигнут Эскориал. Итак, дорога пошла в гору; мы вышли из кареты, скорее не для того, чтобы облегчить труд нашей упряжке, а чтобы самим размяться, и, с ружьями в руках, рассыпались по склону.

Нечасто мне доводилось видеть пейзажи столь дикие и столь величественные, как тот, что открылся нашему взору: в тысяче футов под нами, составляя продолжение пропастей и обрывистых скал, отбрасывающих на склон горы густые тени, по правую руку от нас простиралась бесконечная равнина, усеянная, как шкура гигантского леопарда, огромными рыжеватыми пятнами и широкими черными полосами. Слева взгляд упирался в ту самую горную цепь, по которой мы взбирались и вершины которой были покрыты снегом; и, наконец, вдали виднелся Мадрид, белыми крапинками проступая в вечерней мгле, наступавшей на нас, словно разлив тьмы.

Жиро и Буланже были в восторге, особенно Буланже: он был знаком с Испанией меньше, чем Жиро, и никогда не видел таких огромных просторов, охваченных светом и тенью; каждую минуту он всплескивал руками и восклицал: «Какая красота! Боже, какая красота!»

В таком путешествии, как наше, сударыня, и таким путешественникам, как мы, доводится испытывать бесконечную радость. Человек, сведенный лишь к своей собственной личности, — существо далеко не полноценное; однако человек, объединивший свою индивидуальность с индивидуальностями других людей, с которыми его свел случай или собственное желание, тем самым пополняет себя. Именно так мы, художники и поэты, совершенствуем друг друга, и уверяю Вас, сударыня, прекрасные и величественные стихи Гюго, которые декламировал Александр и разносил ветер, изумительно сочетаются со столь же прекрасной и величественной природой в духе пейзажей Сальватора Розы.

Пока мы то и дело останавливались, предаваясь восторгу, спустилась ночь. Но, как если бы небо решило в свой черед насладиться зрелищем, которым мы упивались, миллионы звезд раскрыли свои золотые мигающие веки и с любопытством стали взирать на землю. Оказывается, сударыня, мы проезжали по местности, считавшейся в прошлом опасной. Во времена, когда Испания насчитывала тысячи разбойников, а не единицы, как сейчас, эта местность находилась в их безраздельном владении, и, как уверял наш майорал, ее невозможно было пересечь, особенно в столь поздний час, как теперь, не вступив с ними в стычку. Два или три креста, один из которых простер свои скорбные руки у обочины дороги, а другие — у подножия скалы, свидетельствовали о том, что никаких преувеличений в словах майорала не было.