История ромеев, 1204–1359 - [323]

полному исследованиютиранически и насил ьственновведенные в церковь Божию Кантакузином и Паламой богохульные и новоявленные писания — держать меня наготове [чтобы я смог] с большой легкостью показать во всех подробностях, что они не несут в себе вовсе ничего здравого, но производят многообразные и различные чудовищные нововведения [в области] понятий, концепций и слов, посредством коих [эти еретики], собрав отовсюду речения святых, испортили и исказили их, целиком и полностью смешав с собственной мерзостью.

42. Эти и подобные мои речи и увещания тайно достигли чужих и враждебных ушей и возбудили [в моих противниках] зависть и совершенно невыносимый страх. А больше всех это поразило и взбесило Кантакузина, іубителя Божией церкви и ревностного гаранта всего зла. Испугавшись, должно быть, как бы теперь, когда ни сам он больше не может тиранствовать, ни его духовного наставника³⁷⁴ Паламы нет рядом, задуманное [мною] не получило бы перевес и не пришло бы в исполнение, он с большой поспешностью тайно послал в Вифинию своему зятю-варвару Гиркану деньги в количестве достаточном, чтобы насытить его руку и волю, и убедил его освободить Паламу, предводителя нечестия, и отослать в Византий, чтобы дать ему, так сказать, вторую попытку выступить в защиту лукавого учения. А это нам показалось выгодным скорее для нас, чем для него. Ибо, если бы доказательства его позора были выдвинуты в его присутствии — теперь уже без необоримой или, лучше сказать, тиранической и абсолютно неуместной поддержки со стороны Кантакузина, — то у этого человека с извращенным и целиком порочным складом ума и характером не осталось бы никакой возможности избежать [осуждения].

43. Но затем императрица Елена, прибыв с Тенедоса в Византий, поколебала решимость супруга, императора

Палеолога, идти в этом направлении, поскольку она и сама ни в коем случае не хотела становиться свидетельницей позора ее отца Кантакузина и своими ушами слышать подобающую ему анафему, и к тому же не могла проигнорировать его тайно обращенные к ней жалобы и просьбы. Именно это и подорвало исправление церкви и божественных дотоле догматов, а также и мое направленное на это усердие, поскольку Бог, я думаю, решил, что испытание подвизающихся за благочестие должно быть еще более полным. Ибо не начинающим бороться [достаются] венцы и награды, но тем, кто готов пройти все поприще до конца. Поэтому часто бывает, что одни трудятся, а другие без усилий пожинают плод их трудов и наслаждаются им[1615], так что и первые не лишаются воздаяния от подвигоположника Бога за смерть во время борьбы, и вторые разделяют с ними награды по причине тождественности их образа жизни, потому что мы не можем исследовать глубины судов Божиих[1616].

44. Можно, пожалуй, предположить, что общий Промыслитель, отверзая дверь покаяния[1617] этим нашим нечестивым гонителям, продлевает им время пребывания здесь и отсрочивает для каждого свое: для нас — божественное заступление, для них — справедливое отмщение. Итак, Он все же воспитывает их, то позволяя по очереди одним терпеть бедствия от других, чтобы они лучше почувствовали собственную подлость — ибо зло не только против добра разбушевалось, но и против себя самого бунтует и борется, — то приводя в смятение и рассеивая повсюду, и направляя ум каждого внимать собственным страстям и преступлениям, а не только постоянно наслаждаться тем, что подвергают нас совершенно несправедливому бесчестию и гонениям.

45. Как, однако, не подивиться тому проявлению божественного домостроительства[1618], что оно [лишь] настолько позволило Кантакузину произвести эти небольшие строительные работы в великом храме Премудрости Божией — я имею в виду ту часть, где обрушилась крыша, — насколько [было необходимо, чтобы] восстановить кровлю для защиты от [летящего] с неба снега и дождя? А что совершенно попортилось и разрушилось из этих великолепных священных оград и святых жертвенников, тому быть восстановленным его нечестивыми и оскверненными руками ни в коем случае не попущено Богом, но, так сказать, на полпути он бесславно лишился власти, оставив мир насмехаться над собой из-за [произведенного им] новшества в вере. Ибо не подобало, чтобы то, что разрушилось ради очевидного обличения его и его окружения нечестия, было им же и возобновлено.

46. Если убийце младенцев Ироду[1619][1620] и было когда-то позволено Богом пресловутое и дорогостоящее строительство оного Иерусалимского храма, хотя его руки, а заодно и дух были полны крови^ж стольких членов семьи и родственников[1621], то все же можно сказать, что отеческая его религия[1622] оставалась тогда еще целой, и ни сам он ее не изменил, ни других не заставлял делать это. А этот Кантакузин и сам публично отрекался от отеческого благочестия, и всех других за редким исключением заставлял — кого подарками и неожиданными выгодами, кого угрозами и жестокими наказаниями — бросаться в ту же, что и он, пропасть.

47. Дойдя [в повествовании] досюда, стоит сказать и о недавно написанной на внутренней изогнутой поверхности того потолка святой иконе ипостасной Премудрости Божией, то есть Христа Спасителя, ведь и это для последующих поколений будет, я думаю, желанным рассказом, подобно тому как наиболее рассудительные [из читателей] сочли, что мы хорошо поступили, дав где-то выше, в самом начале первых глав и книг этой Истории, описание стоящей на колонне бронзовой конной статуи, которую мы сами видели и измерили собственными руками, ведь в то время это было совсем легко сделать, как я где-то там рассказал подробно. Ибо я считаю это достойным исследования, [потому что] когда человек смотрит снизу вверх, то зрение не может сообщить уму точное соотношение размеров, будучи обычно вводимо в заблуждение расстоянием между смотрящим и видимым [объектом], хотя и стремится откуда-нибудь и как-нибудь собрать любые следы и образы правды, чтобы излечить болезнь этого обмана.