История ромеев, 1204–1359 - [322]

36. В результате — поскольку такие моменты заставляют совершать необдуманные поступки, несовместимые со здравым смыслом, а в особенности, когда поражает некий ниспосланный Богом удар — он тоже моментально потерял душевное равновесие и подумал, что единственным безопасным укрытием среди других потаенных частей Святой Софии является так называемая «печь»³⁶⁶, где раз в пять, а иногда и более или менее лет — смотря по желанию и потребности того или иного из патриархов, — варят миро, которым предписано помазывать приходящих к божественному крещению. И вот, этот человек, который вчера еще был дерзким преследователем, бежит туда в трепете и ужасе и прячется на протяжении многих дней, изнемогший и совершенно отчаявшийся жить.

37. Итак, можно сделать вывод, что это Бог вскоре изобличил похвальбы против православно верующих, публично озвученные вчера и позавчера Филофеем с важным видом, и балагурство его скоморошьего языка и произвел справедливый суд над говорившим о [Сущем на] высоте откровенную неправду³⁶⁷, или, лучше сказать, над говорившим и тогда, и прежде того, и после, и говорящим непрерывно, как и окружающие его и находящиеся с ним паламиты. Ибо кто не изнеможет, пытаясь перечислить постоянно случающиеся им от Бога вразумления, чтобы они пришли в чувство и обратились? Кто не будет объят ужасом, видя их непреклонность и неспособность к осознанию своего заблуждения?

³⁶⁶ фоиоѵск;. Должно быть, тем же словом называлось и помещение, где эта печь стояла. В современном греческом <})oûqvoç это также пекарня (заимствованное греческим латинское furnus в первую очередь означает печь хлебопекарную). И хотя древнегреческие словари не дают такого расширительного значения, можно предположить, что ко временам Григоры это слово его уже получило.

³⁴⁷ Пс. 72:8.

38. Такой вот оборот приняли дела. Что же до сыновей Кан-такузина, то императору Матфею случилось тогда пребывать в области по ту сторону Дидимотихона и Орестиады, а следующему за ним [по возрасту] Мануилу, носящему титул деспота, — в Пелопоннесе, поскольку он уже пятый год управлял тамошними ромейскими селами и городами. А его зять по дочери, сын графа Кефалинии[1609], был наместником города Эноса[1610] и тех окрестных сел, которые еще не были разграблены варварами. Из его шуринов севастократоров Иоанн в то время находился с императором Палеологом в стенах Византия, а другой, Мануил, начальствовал в Визии, давно еще получив ее от Кантакузина в управление. Остальные же города, еще не преданные в руки варваров, подчинились императору Палеологу.

39. Между тем прошло почти два месяца, и с Тенедоса прибыл так называемый Каллист[1611], которому император Палеолог позволил снова быть патриархом, поскольку тот казался его ревностным сторонником. Впрочем, он не любил его, если только тот не делал то, что ему угодно. Ибо Каллист хотел, говоря в двух словах, всех епископов и священников лишить епископского сана, а для императора это было совершенно неприемлемо. Он хотел, чтобы они, оставив взаимные обвинения, объединились. В конце концов с большим трудом победило человеколюбивое желание императора — хотя и не вполне, но все же победило. Ибо с епископами Каллист, пусть и неохотно, примирился, а со ставшим после него патриархом Коккином, называвшимся Филофеем[1612], — никоим образом.

Собрав тех же самых епископов, которые год назад прогнали его с патриаршества и выбрали вместо него Коккина, он с их помощью совершил отмщение. Он лишает Филофея священства, а вместе с тем и надежды на возвращение сана и налагает на него отлучение от Бога, как и сам был прежде отлучен им, и называет его прелюбодеем, разбойником и похитителем не причитавшегося ему достоинства[1613]. Такие дела.

40. Я же после этого пошел к императору и в частной беседе высказал ему все, что было нужно сказать в защиту божественных догматов церкви. Я выразительно описал ему произведенное Кантакузином и Паламой в православии новшество и прибавил, что именно это и вызвало гнев Божий на

Кантакузина, так что он с позором лишен царства и откровенно презираем чернью. Затем я призвал его восстановить находящееся в упадке отеческое благолепие церкви Божией и к древнему возвести достоинству[1614], если он не хочет и сам впасть в подобные бедствия. Ибо если Бог без труда [с его стороны] дал ему отеческое царство, то и он должен воздать Богу отеческое благочестие, обменяв нечто очень легкое на нечто очень трудное. Потому что таким образом будет возможно и впредь иметь десницу Всевышнего помощницей во всяком деле и намерении.

41. Поняв, что желание этого и тому подобного было у императора весьма сильным, а вот деятельный импульс — отнюдь не очень сильным, я снова приложил труды к трудам. Посетив его еще дважды, трижды и четырежды и искусно побеседовав о том, что следует из вышесказанного, я убедил его согласиться сделать одно из двух, на его выбор: либо — если государственные дела не оставят достаточной свободы для таких занятий — письменным распоряжением и решительным приказом подтвердить благочестие его отцов и дедов и привести его в прежнее боголепное состояние, а прившедшие после смерти его отца новоявленные и противные божественным догматам скверны и язвы отменить; либо — если, получив подходящую возможность, он решит подвергнуть более