Исторические записки. Т. V. Наследственные дома - [29]

сказал Тай-гуну, Вану и Чжао-гуну, Ши: «Я тогда не уклонился [от долга] и принял на себя временное управление делами, потому, что боялся бунта в Поднебесной против дома Чжоу и тогда нам не о чем было бы доложить нашим покойным ванам — Тай-вану, Ван-цзи и Вэнь-вану. Эти три вана долгое время беспокоились о Поднебесной и трудились ради нее, и только сейчас их дело завершается. У-ван умер преждевременно, а Чэн-ван мал, поэтому для того, чтобы завершить [укрепление] дома Чжоу, я и поступил таким образом». [Чжоу-гун] до конца продолжал помогать Чэн-вану, а своего сына Бо-циня вместо себя отправил в дарованное ему владение в Лу. Предостерегая Бо-циня, Чжоу-гун сказал ему: «Я — сын Вэнь-вана, младший брат У-вана и дядя Чэн-вана, я занимаю в Поднебесной не низкое положение. Однако во время каждого мытья лишь трижды берусь за волосы, а во время каждой еды я лишь трижды отрыгиваю, затем встаю, чтобы принять служилых, так как боюсь упустить кого-либо из мудрецов Поднебесной. Направляясь в Лу, будь осмотрительным, сын мой, и не относись высокомерно к людям, из-за того что владеешь княжеством».

Гуань[-шу], Цай[-шу] и У-гэн действительно подняли восстание, возглавив племена хуайских и. Тогда Чжоу-гун, получив повеление Чэн-вана, поднял войска и выступил в поход на восток, составив перед этим Да-гао — «Большое обращение»[221]. Вслед за этим он казнил Гуань-шу, убил У-гэна и сослал Цай-шу. Собрав оставшееся иньское население, [Чжоу-гун] пожаловал Кан-шу земли [и иньцев] в Вэй, Вэй-цзы пожаловал земли [и иньцев] в Сун, [с тем] чтобы они приносили там жертвы [предкам] Инь[222]. Через два года племена хуайских и на восточных землях были окончательно усмирены. Все чжухоу подчинились дому Чжоу как своему главе.

[В это время] Небо ниспослало благовещее знамение. Тан-шу нашел колос, выросший на двух сросшихся стеблях, в преподнес его Чэн-вану[223]. Тот повелел Тан-шу передать колос Чжоу-гуну, находившемуся на восточных землях; при этом было составлено Куй хэ — «Поднесение колоса»[224]. Чжоу-гун, получив благовещий колос, возрадовался этому повелению Сына Неба и составил, в свою очередь, Цзя-хэ — «Счастливый колос»[225]. Коль скоро восточные земли были объединены, Чжоу-гун вернулся и доложил об этом Чэн-вану, после чего составил стих и преподнес его вану, назвав его Ди-сяо — «Сова»[226]. Ван, со своей стороны, не решился поучать Чжоу-гуна[227].

На седьмом году [правления], во второй луне, в день и-вэй, Чэн-ван после приема во дворце прошел пешком из [столицы] Чжоу в Фэн, затем приказал тайбао — великому воспитателю Чжао-гуну отправиться вперед к реке Лои и [выбрать] подходящее место [для столицы][228]. В третьей луне Чжоу-гун в знак завершения [объединения] Чжоу отправился строить Лои. [67] Когда стали гадать [о возможности] поселения в этом месте, получили благоприятный ответ, после чего там и была основана столица. [Тем временем] Чэн-ван вырос и смог взяться за управление. Тогда Чжоу-гун вернул управление делами [государства] Чэн-вану, и тот стал сам вести приемы во дворце. Пока Чжоу-гун управлял вместо Чэн-вана, он стоял [во дворце] лицом к югу [перед ширмой с изображением топоров] и принимал владетельных князей. По прошествии семи лет он вернул управление Чэн-вану. [Теперь Чжоу-гун] становился лицом к северу, занимая место среди чиновников; он держался почтительно, внешне изображая даже страх. Ранее, когда Чэн-ван был еще мал и болел, Чжоу-гун сам отрезал себе ногти и забросил их в воды реки [Хуанхэ], вознося моления к духу реки. Он говорил при этом: «Ван мал и еще неразумен. Если Кто и нарушал повеления духов, так это я, Дань». Он тоже спрятал дощечку с записью моления в хранилище. Чэн-ван после этого пошел на поправку. Когда же Чэн-ван начал управлять, кто-то оклеветал Чжоу-гуна, и Чжоу-гун бежал в Чу. Чэн-ван, вскрыв хранилище и увидев записанное на дощечке моление Чжоу-гуна, заплакал и вернул Чжоу-гуна обратно[229].

Вернувшись и опасаясь, что Чэн-ван, став уже взрослым, в [деле] управления допустит беспутство и леность, Чжоу-гун составил До ши («Множеству мужей») и У и («Не будьте нерадивыми»)[230]. В У и говорилось: «Отцы и матери людей создают свой дом за долгое время, а их сыновья и внуки, кичась и роскошествуя, забывают об этом и губят свою семью. Разве сыновья могут быть неосмотрительными? Поэтому в прошлом иньский ван Чжун-цзун[231] строго соблюдал почтительность и боялся воли Неба; взвешивая свои действия, управлял народом; трясясь от страха, не осмеливался быть нерадивым и предаваться покою, поэтому и пользовался властью в государстве семьдесят пять лет. Когда стал править Гао-цзун[232], он долгое время трудился вне [столицы], работая вместе с простыми людьми[233]; когда же его возвели на престол, он, [нося траур по отцу], затворился и три года не говорил ни слова. Когда он заговорил, все обрадовались. Не смея проявлять нерадивость и предаваться покою, он во всем установил спокойствие в государстве Инь, и все его малые и большие дела не вызывали недовольства [народа], поэтому Гао-цзун и пользовался властью в течение пятидесяти пяти лет