Исторические силуэты - [123]

Не эти ли две черты и вознесли Аракчеева в глазах Александра превыше всей остальной сановной массы, в которой государь так часто встречал поверхностное легкомыслие в государственных вопросах и самое циничное хищничество по отношению к казенным деньгам?

Надо заметить, что все те немногие писатели, которые поднимали свой голос в пользу Аракчеева с желанием смягчить одиум тяготеющей над его памятью репутации[543], всегда усиленно выдвигали именно эти две черты своего героя — энергию, серьезную деловитость и личную честность.

Посмотрим же повнимательнее, какой оттенок принимали эти черты в личности Аракчеева и какую роль могли они сыграть в истории возвышения Аракчеева при императоре Александре.

Аракчеев, бесспорно, умел превосходно «делать дело», когда он этого желал. Его деловитость засвидетельствована рядом фактов из истории его службы. Военные специалисты, на авторитет которых мы в данном случае полагаемся, весьма высоко ставят проведенную Аракчеевым реформу русской артиллерии в бытность его инспектором всей артиллерии. Эта часть русских военных сил находилась к концу XVIII столетия в полном упадке, в полной отсталости от успехов артиллерийского дела на Западе Европы. Аракчеев, по свидетельству военных историков, своими энергичными мероприятиями поднял русскую артиллерию на уровень западноевропейской, и результаты этой реформы ярко сказались во время участия России в коалициях против Наполеона в 1805 и 1807 гг.[544] Другим блестящим проявлением деловитости и энергии Аракчеева считается обыкновенно его деятельность в качестве военного министра во время финляндской кампании 1809 г. В специальной литературе господствует мнение, что только благодаря распорядительности и настойчивости Аракчеева, прибывшего на театр войны, удалось победить все препятствия к подготовке знаменитого перехода русской армии по льду Ботнического залива на шведский берег. Наконец, сопоставим с этим успешное выполнение Аракчеевым поручения иного рода. Я имею в виду составленный Аракчеевым в 1818 г. по поручению государя проект освобождения крепостного крестьянства. Давая Аракчееву это поручение, государь поставил условие, чтобы в его проекте не заключалось никаких мер, стеснительных для помещиков, и чтобы эти меры не представляли ничего насильственного со стороны правительства. Ограниченный этими условиями, Аракчеев все-таки сумел развить в своем проекте вполне обдуманный и осуществимый план последовательного выкупа крепостных крестьян в казну вместе с земельным наделом. В. И. Семевский[545] усматривает в этом аракчеевском проекте начальное зарождение мысли о возможности выкупа крестьян посредством кредитной операции[546].

Так, Аракчеев мог с успехом вести государственные дела разнообразного характера. У него была хорошо устроенная голова и золотые на работу руки. Но эти положительные качества подсекались, мельчали и разменивались благодаря основной черте его натуры и его деятельности: им всегда руководили не стремления государственного человека, а корыстные (в широком смысле этого слова) домогательства царедворца.

Его деловитость зиждилась не на внутреннем влечении к общему благу, а на угодливости, на стремлении отличиться ради укрепления собственного положения. Вот почему он, крепостник в душе, мог, если было приказано, серьезно и плодотворно заняться составлением освободительного проекта и в то же время, будучи противником военных поселений, мог, ввиду желания государя, связать свое имя с самым рьяным и неуклонным насаждением этих учреждений. Прикажут — и он эмансипатор; прикажут иначе — и он бич и гроза подневольного населения.

Эта черта накладывала особый отпечаток и на самую его деловитость. При всей способности Аракчеева вникать в суть дела и схватывать своим пониманием самую его сердцевину, его интерес сплошь и рядом сосредоточивался на показной стороне, на форме и наружности, на второстепенных, иногда до смешного ничтожных мелочах. Он умел делать и настоящее дело, и он больше всего любил пускать пыль и втирать очки в глаза тем, в чьих милостях и благоволении он нуждался. Петр Великий сумел бы выколотить из него, как и из Меншикова, хорошего слугу для государственной работы; Александр Павлович отвел ему для своих личных услуг такую роль, при исполнении которой отрицательные стороны его личности разрастались более пышно, нежели положительные.

Показной характер деловитости Аракчеева особенно ярко сказался в главном деле его жизни — в организации военных поселений. Аракчеев очень гордился внешним блеском этого учреждения и прекрасно понимал, какое значение для его фавора при государе имеет его деятельность по этой части.

И можно сказать, что созданное Аракчеевым бутафорское великолепие военных поселений оставило далеко позади себя даже знаменитые потемкинские декорации, сооруженные во время путешествия в Крым Екатерины II. Сооружения Потемкина были рассчитаны лишь на краткий момент высочайшего проезда… Аракчеевская феерия должна была создавать постоянный, непрерывный оптический обман, на котором Аракчеев строил свою безраздельную силу у царского трона.