Исторические силуэты - [116]
Корф, приведя это письмо, справедливо замечает: «Если припомнить, что эти строки писал возвеличенный временщик к временщику упадшему, баловень милости и счастия к опальному, то нельзя не согласиться, что трудно было вложить в них, под внешнею оболочкою простосердечного добродушия, более язвительной иронии и с тем вместе показать менее великодушия». Сперанский ничего не ответил на это письмо. «Есть мера угодливости и ласкательства, — справедливо говорит тот же Корф, — которую и несчастие краснеет переступить; Сперанский сохранил уважение к самому себе и промолчал — все, что ему позволяло его положение»[498].
Мрачный человеконенавистник, Аракчеев любил принимать от людей в отплату за свою ненависть внешние знаки почета. Тщеславие — иногда самое пустое и суетное — было третьей основной стихией его души наряду со сладострастным цинизмом и жестокостью. Его жестокость к людям вовсе не была проявлением мрачной духовной силы, вовсе не походила на гордую нелюдимость тех избранных натур, у которых мизантропия является лишь следствием ненормально направленной жажды независимости и самостоятельности духа. Аракчеев обладал душою мелкой, дряблой и трусливой. Тиранствуя и злобясь, он был готов, когда нужно, пресмыкаться и низкопоклонничать, лишь бы удержать за собою те внешние почести, которые составляли единственную цель его тщеславных стремлений. Самая аляповатая, явно обнаруженная лесть щекотала его мелкое самолюбие и туманила его голову. Будучи неглупым человеком, он подмечал намерения льстеца и все-таки уступал своей слабости и положительно расцветал от льстивой лжи подобно тому, как иные артисты тешатся рукоплесканиями ими же оплаченной клаки. Об этой черте Аракчеева выразительно рассказал, не пощадив себя самого, генерал Маевский, служивший в военных поселениях. Маевский отчаянно льстил своему начальнику. «Все удивляются вашему всеобъемлющему гению», «ваше сиятельство можете быть причислены к феноменам нашего века», «ваш гений ставит вас выше всех смертных и если кого можно поставить в параллель с вами, то разве только Меттерниха, Веллингтона[499] и Наполеона» — подобные фразы так и сыпались из уст Маевского в беседах с Аракчеевым. Это была лесть, граничившая с глумлением. Но Аракчеев наслаждался и таял от удовольствия[500]. Он готов был искать удовлетворения своему тщеславию в таких формах, которые обнаруживали самую топорную безвкусицу. В январе 1820 года Аракчеев давал в Петербурге костюмированный бал. Во время танцев камергер Кокошкин, замаскированный бурмистром грузинской вотчины, и семья Клейнмихелей[501], одетая крестьянами, бросились в ноги Аракчееву, громко благодаря его за милостивое обхождение с крестьянами и за изливаемое на них добро[502]. Известно, что Аракчеев имел обыкновение отказываться от различных наград, которые ему предлагал император Александр. Аракчеев сам тщательно записал все эти отказы на прокладных листах своего Евангелия, на которые он заносил время от времени автобиографические заметки[503]. Здесь читаем под 14 января 1809 года: «Прислал прусский король с флигель-адъютантом бриллиантовую звезду ордена, но мною не принята, а возвращена обратно»; под 6 сентября 1809 года: «Государь император Александр I изволил прислать к графу Аракчееву по случаю мира с Швецией[504]с флигель-адъютантом орден св. апостола Андрея Первозванного, тот самый, который сам изволил носить, при рескрипте своем; оный орден упросил граф Аракчеев того же числа ввечеру взять обратно, что государем императором милостиво исполнено»; под 31 марта 1814 года: «В Париже государь император Александр I изволил произвести графа Аракчеева в фельдмаршалы вместе с графом Барклаем, о чем и приказ собственноручно был написан, но гр. Аракчеев оного не принял и упросил государя отменить»; под 12 декабря 1815 года: «Государь император Александр I изволил давать графу Аракчееву звание статс-дамы для его матери, но граф оного не принял и упросил оное отменить». Если бы все наши сведения о личности Аракчеева ограничивались этими автобиографическими его заметками, мы могли бы заключить, что Аракчеев был образцом скромности или философом, искренне презиравшим суету мира. Но, сопоставляя эти заметки со всем, что нам известно о жизни их автора, приходится признать, что в этих отказах от наград Аракчеев находил высшее утоление своему тщеславию. Припомним упомянутую уже выше картину петергофского праздника, описанную Фишером. Петергоф залит праздничной толпой, все — в нарядах, в полных парадных формах, сам император в мундире и эполетах, везде звезды, ленты, блестящие султаны. И один только Аракчеев стоит на главном и самом видном месте, распространяя кругом подобострастный трепет, — в старой шинели и поношенной фуражке, «точно денщик, идущий из бани», как выразился Фишер. Разве это — не вызов, разве это — не высшее тщеславие? «Только я один могу являться на царский праздник в таком затрапезном виде; пусть царь дает мне ордена и ленты, я не приму их; но и в затасканной шинели, среди разукрашенных орденами генералов я буду всегда первый, главный и самый могущественный», — такова была философия аракчеевской «скромности», за которой крылась высшая мера дерзости. И надо было видеть, как свирепел этот скромник, лишь только луч царской милости падал на кого-либо, кроме него. Подготовляя Маевского, устраивавшего старорусское военное поселение, к высочайшей аудиенции, Аракчеев всего усиленнее внушал ему, чтобы он поставил государю на вид, что его во всем наставил и научил Аракчеев. «А если ты умней меня, — угрожающе напутствовал Аракчеев Маевского, — то пусть тебя государь назначит начальником поселения вместо меня»
Написанная на основе ранее неизвестных и непубликовавшихся материалов, эта книга — первая научная биография Н. А. Васильева (1880—1940), профессора Казанского университета, ученого-мыслителя, интересы которого простирались от поэзии до логики и математики. Рассматривается путь ученого к «воображаемой логике» и органическая связь его логических изысканий с исследованиями по психологии, философии, этике.Книга рассчитана на читателей, интересующихся развитием науки.
В основе автобиографической повести «Я твой бессменный арестант» — воспоминания Ильи Полякова о пребывании вместе с братом (1940 года рождения) и сестрой (1939 года рождения) в 1946–1948 годах в Детском приемнике-распределителе (ДПР) города Луги Ленинградской области после того, как их родители были посажены в тюрьму.Как очевидец и участник автор воссоздал тот мир с его идеологией, криминальной структурой, подлинной языковой культурой, мелодиями и песнями, сделав все возможное, чтобы повествование представляло правдивое и бескомпромиссное художественное изображение жизни ДПР.
«…Желание рассказать о моих предках, о земляках, даже не желание, а надобность написать книгу воспоминаний возникло у меня давно. Однако принять решение и начать творческие действия, всегда оттягивала, сформированная годами черта характера подходить к любому делу с большой ответственностью…».
В предлагаемой вниманию читателей книге собраны очерки и краткие биографические справки о писателях, связанных своим рождением, жизнью или отдельными произведениями с дореволюционным и советским Зауральем.
К концу XV века западные авторы посвятили Русскому государству полтора десятка сочинений. По меркам того времени, немало, но сведения в них содержались скудные и зачастую вымышленные. Именно тогда возникли «черные мифы» о России: о беспросветном пьянстве, лени и варварстве.Какие еще мифы придумали иностранцы о Русском государстве периода правления Ивана III Васильевича и Василия III? Где авторы в своих творениях допустили случайные ошибки, а где сознательную ложь? Вся «правда» о нашей стране второй половины XV века.
Джейн Фонда (р. 1937) – американская актриса, дважды лауреат премии “Оскар”, продюсер, общественная активистка и филантроп – в роли автора мемуаров не менее убедительна, чем в своих звездных ролях. Она пишет о себе так, как играет, – правдиво, бесстрашно, достигая невиданных психологических глубин и эмоционального накала. Она возвращает нас в эру великого голливудского кино 60–70-х годов. Для нескольких поколений ее имя стало символом свободной, думающей, ищущей Америки, стремящейся к более справедливому, разумному и счастливому миру.
Роман-хроника охватывает период русской истории от основания Руси при Рюрике до воцарения Михаила Федоровича Романова (862-1634). Читателя ждет в этой книге новый нетривиальный ракурс изображения хрестоматийных персонажей истории, сочный бытовой язык, неожиданные параллели и аналогии. В романе практически отсутствуют вымышленные сюжетные линии и герои, он представляет собой популярный комментарий академических сведений. Роман является частью литературно-художественного проекта «Кривая Империя» в сети INTERNET.http://home.novoch.ru/-artstory/Lib/ E-mail:.
Герои этой замечательной книги — великие русские князья, на века прославившие отечественную историю своими делами. Они строили города, вели нескончаемые войны с врагами земли Русской, защищая ее рубежи. Они накапливали силы против Золотой Орды, заботились о будущем России.Автор книги — известный военный историк, писатель А. Шишов.Книга рассчитана на широкий круг читателей и, нет сомнения, доставит им огромное удовольствие от прикосновения к незабываемым страницам Русской истории.
Книга содержит биографии всех, кто в разное время получил звание генерал-фельдмаршала России. Это такие выдающиеся полководцы, как Суворов, Румянцев, Кутузов, Барклай-де-Толли. а также менее известные, по сыгравшие определенную роль в истории страны: Салтыковы, Репнины, Дибич, Паскквич, Воронцов, Милютин. Среди награжденных чином фельдмаршала государственные деятели, представители правящих династий России и Европы, служившие в русской армии иностранные подданные. Для широкого круга читателей, интересующихся российской историей.
В сборнике документально-художественных повестей и отрывков из исторических романов и мемуаров писателей, журналистов и ученых рассказывается о покушениях на известных политических деятелен разных стран: Юлия Цезаря, Авраама Линкольна, премьер-министра Франции Луи Барту, Александра II, Петра Столыпина, минского губернатора Курлова, Льва Троцкого, Джона Кеннеди.В книге представлены и материалы о покушавшихся: Джоне Бутс, Дмитрии Богрове, Игнатии Гриневицком, Александре Измайлович.