Испытание - [21]

Шрифт
Интервал

Конок и Степа заулыбались. Дзамболат весело засмеялся; подморгнув им, поведал о первой своей встрече с врачами.

— Я им говорю: никогда не болел, сколько помню себя — всегда джигитом был. А они окружили меня в своих белых ха латах, таких белых, что от них глаза болят, и твердят: «Операцию делать надо, а то совсем без голоса останетесь». А я им в ответ: сколько еще проживу? Три года? Пять лет? Я их и так проживу. А сделаете операцию, вложите в горло трубочку, мой Аланчик обязательно окрестит меня, такую возможность ни за что не упустит, начнет, знаете, как меня звать? «Эй, трубка, иди сюда!» И пойдет по всему аулу… У меня столько детей, а у них еще больше своих — всем неприятно будет и обидно за меня…

— Но это же не так, — осмелился прервать его Степа. Дзамболат отмахнулся от его слов.

— Через два дня опять стучусь к врачам в кабинет. Выбрал время, когда все доктора там собрались. Вошел и говорю главному из них: «Выписывай меня, дорогой, надоело дедушке спать одному».

— Так им и сказал? — заулыбался Майрам.

— Так им и сказал! — энергично махнул рукой старец и добавил: — Смеялись, но в тот же день выписали, — вытащив платок из кармана галифе, Дзамболат развернул его во всю ширь моря и провел кончиком по заслезившимся от смеха глазам. — Учись у меня находчивости, Майрам, учись. Уходя, я им сказал: «Не ждите меня больше, белохалатники. — Он явно гордился тем, как дал врачам полный отказ. — И ты, Майрам, не старайся меня уговорить. Ничего у тебя не получится, потому что я видел человека, которому сделали такую же операцию. Храпит своей трубкой — куда там реактивному самолету?! Звук та кой же железный. Первый раз ночью услышал его, думал: воз душная тревога! У нас свои требования к жизни, Майрам. А вы совсем по-другому живете…

После застолья Дзамболат приступил к не раз слышанному Майрамом рассказу о роде Гагаевых.

— Наша фамилия и сейчас не такая уж большая — всего двенадцать дворов. В этом мы не виноваты. Нас осталось мало, потому что свято мы берегли свою честь. Два века не мирились мы с Дудоевыми. Если спросишь меня, из-за чего началась эта кровавая вражда, — не скажу тебе. И отец мой и дед не помнили. И прадед. Хотя из-за нее редкий мужчина нашей фамилии умирал своей смертью. Чуть ли не каждый год стоял плач то у одних ворот, то у других. Каждый год кинжалы обагрялись кровью. Гагаевым неведома была причина вражды, но они знали, что Дудоевы обидели их предков, и кровью смывали, эту обиду…

Всегда, когда Дзамболат или кто другой из родственников: начинал говорить об этой двухвековой вражде, в словах было возмущение этой кровавой местью, но в глубине души они гордились, что их предки не шли на поклон к обидчикам, не мирились, хотя и не знали причины вражды. Вот от каких настоящих горцев идет их род! Вот какие они! И не важно, что дети росли сиротами и сами готовились к насильственной смерти. Это их не трогало, ведь это случилось не с ними, а с теми, от кого они пошли, и чью боль, чьи слезы не ощущали, не видели….

— Когда-то наша фамилия была одной из самых могущественных во всем алагирском ущелье. А теперь я всех мужчин Гагаевых в лицо знаю, — и тут же спохватился и горделиво произнес, — да и Дудоевых сейчас не больше десяти дворов! Вот как жили наши предки, — он всматривался в лицо Майрама, стараясь угадать, проникли ли его слова парню в душу. — Вечно над нами висела опасность получить пулю в лоб, но никого из них нельзя было упрекнуть в трусости и бесчестности. И если хочешь знать, род Дудоевых уже не чистой их крови. У них в одно время вообще не осталось мужчин. И по решению старух к одной из женщин был допущен какой-то странник, от которого и пошли нынешние Дудоевы. А что им оставалось делать? Не погибать же роду! В таких случаях наши законы позволяли это. Кровная месть завершилась тем, что Дудоевы выкрали у нас того грудного мальчишку, что родился после меня, и усыновили его. Волей-неволей и мы стали их родственниками… Так что и наша кровь течет в их жилах. Дед по матери мне рассказывал, будто мальчишку украли не без ведома и не без помощи одной из наших женщин, — задумчиво сказал Дзамболат и неожиданно закончил: — Кто она была, так и не узнали, но она была мудрой. Молодец! — видимо, он по взгляду Майрама уловил, что тот не ожидал услышать от старца такой похвалы, и в укор парню непримиримо заявил: — Проливать кровь всегда плохо. И тот, кому удается прекратить кровопролитие, — достоин уважения.

Майрам слушал внимательно прадеда. Чудились ему в его рассуждениях какая-то нелогичность, противоречия. Но ему никак не удавалось уловить, что же смущает его, вызывает внутренний протест… Майрам с малых лет привязан к Дзамболату. Посещал ли старец их дом в Орджоникидзе или Майрам оказывался в Хохкау, но правнук не сводил глаз с колоритной фигуры старца. Дзамболат всегда носил черную черкеску с погасшими от времени газырями. Высокий, широкий в плечах, он был узок 13 талии, и черкеска, перехваченная тонким, отделанным тусклым серебром горским поясом, была очень ему к лицу. На людях он появлялся непременно с кинжалом на поясе. Этот кинжал не раз снился Майраму. На ножнах был старинный орнамент, массивная рукоятка играла переливами всех цветов радуги. Малышу очень хотелось увидеть лезвие кинжала, и он всегда с нетерпением ожидал, когда на стол вывалят куски мяса и положат сверху целиком зажаренную голову барана. И всегда с огорчением вздыхал, когда Дзамболат вместо того, чтобы орудовать кинжалом, вытаскивал из кармана охотничий нож и ловко разрезал баранину на куски…


Еще от автора Георгий Ефимович Черчесов
Заповедь

В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.


Под псевдонимом Ксанти

Роман Георгия Черчесова «Под псевдонимом Ксанти» посвящен выдающемуся разведчику, Герою Советского Союза, генерал-полковнику X. Д. Мамсурову.


Прикосновение

В своем произведении автор ставит животрепещущие проблемы преемственности поколений и поиска человеком своего места в жизни.


Отзвук

В романе рассказывается о сложных взаимоотношениях двух любящих людей, разделенных не только государственными границами, но и полярными установками на жизнь.


Рекомендуем почитать
Повесть о таежном следопыте

Имя Льва Георгиевича Капланова неотделимо от дела охраны природы и изучения животного мира. Этот скромный человек и замечательный ученый, почти всю свою сознательную жизнь проведший в тайге, оставил заметный след в истории зоологии прежде всего как исследователь Дальнего Востока. О том особом интересе к тигру, который владел Л. Г. Каплановым, хорошо рассказано в настоящей повести.


Осеннее равноденствие. Час судьбы

Новый роман талантливого прозаика Витаутаса Бубниса «Осеннее равноденствие» — о современной женщине. «Час судьбы» — многоплановое произведение. В событиях, связанных с крестьянской семьей Йотаутов, — отражение сложной жизни Литвы в период становления Советской власти. «Если у дерева подрубить корни, оно засохнет» — так говорит о необходимости возвращения в отчий дом главный герой романа — художник Саулюс Йотаута. Потому что отчий дом для него — это и родной очаг, и новая Литва.


Звездный цвет: Повести, рассказы и публицистика

В сборник вошли лучшие произведения Б. Лавренева — рассказы и публицистика. Острый сюжет, самобытные героические характеры, рожденные революционной эпохой, предельная искренность и чистота отличают творчество замечательного советского писателя. Книга снабжена предисловием известного критика Е. Д. Суркова.


Тайна Сорни-най

В книгу лауреата Государственной премии РСФСР им. М. Горького Ю. Шесталова пошли широко известные повести «Когда качало меня солнце», «Сначала была сказка», «Тайна Сорни-най».Художнический почерк писателя своеобразен: проза то переходит в стихи, то переливается в сказку, легенду; древнее сказание соседствует с публицистически страстным монологом. С присущим ему лиризмом, философским восприятием мира рассказывает автор о своем древнем народе, его духовной красоте. В произведениях Ю. Шесталова народность чувствований и взглядов удачно сочетается с самой горячей современностью.


Один из рассказов про Кожахметова

«Старый Кенжеке держался как глава большого рода, созвавший на пир сотни людей. И не дымный зал гостиницы «Москва» был перед ним, а просторная долина, заполненная всадниками на быстрых скакунах, девушками в длинных, до пят, розовых платьях, женщинами в белоснежных головных уборах…».


Российские фантасмагории

Русская советская проза 20-30-х годов.Москва: Автор, 1992 г.