Испытание - [22]

Чем старше становился Майрам, тем больше его занимал прадед. Он хотел понять его. Почему-то Майрам чувствовал себя неловко в его присутствии. Не мог уяснить, в чем причина, отчего у него появляется смутное беспокойство, но подозревал, что это ответная реакция на пренебрежительное, настороженное отношение прадеда к нему. Как-то их побывка в Хохкау затянулась, и Майрама усадили делать домашнее задание. Когда скрипнула дверь, малыш не оглянулся, решив, что это вошла мать, и продолжал корпеть над заданием. Старец, видимо, долго стоял над школьником, всматриваясь в буквы, выползающие из-под пера. Когда Майрам, наконец, оглянулся, лицо у Дзамболата было не то задумчивым, не то хмурым. Мальчик хотел вскочить, но прадед нажал ему на плечо, не позволяя подняться, и медленно возвратился в гостиную. Он не сказал ни одного слова — ни плохого, ни хорошего, а на душе у Майрама осталось беспокойство, смутная тревога. И с тех пор уже многие годы набегает она на Майрама, когда он видит Дзамболата…

Лишь после того, как случилась беда с отцом Майрама Измаилом и его посадили в тюрьму, а Майрам бросил школу и начал работать шофером, чтобы обеспечить семью, ему показалось, что прадед стал с симпатией относиться к нему. Он не мог привести ни одного факта в подтверждение, ни одного слова Дзамболата, который внешне оставался таким же суровым. Но Майрам внутренне ощущал потепление, исходящее от прадеда.

А после рождения первого праправнука Дзамболата, Майрам просто ахнул, увидев прадеда. Оказалось, что он не всегда суров, что умеет и сам радоваться, и дарить улыбки людям. А когда радуется, — годы покидают его, и выясняется, что бодрости в нем немало, да скрывает ее, старается и походкой, и жестами подчеркнуть свои годы, точно боится упреков в мальчишестве. Из-за этого и в кино-то ходит редко, хотя любит его. Если кто-нибудь заглянет в гости к ним, Дзамболат ни за что не останется у телевизора да еще постарается сделать вид, что ящичек его совершенно не интересует, и ему все равно, что там показывают. Махнет рукой в ответ на вопрос, не занят ли он: „Сижу себе, подремываю по-стариковски…“ И невдомек гостю, что Дзамболат, неторопливо беседуя, одно ухо направляет в его сторону, а другое навострил туда, откуда доносятся глухие эфирные голоса. А потом, когда гость покинет дом, прадед будет дотошно расспрашивать правнуков о том, что же произошло на экране, что случилось с этим безбородым стариком и его легкомысленной дочерью, которая привела в дом женатого человека…

Смотрит Дзамболат все, что показывают по телевидению: и фильмы, и репортажи, и передачи мод, и футбол, и хоккей, и художественную гимнастику, — и все с одинаковым интересом. Сидит, уронив на костыль сложенные одна на другую руки, и, упершись бородой на них, глаз не сводит с экрана. Огромная шапка отбрасывает на стену замысловатую и неподвижную тень. Ни возня мальчишек, ни лай собаки, доносящийся со двора, не могут его отвлечь. Лишь когда маленький Аланчик, умеющий, как никто другой, повелевать старцем, уронит горячую головку ему на колени и захрапит, Дзамболат отрывается от экрана и зовет сноху…

Однажды Майрам слышал сказки, которые Дзамболат рассказывал детям, и поразился: в них действовали и злодеи-ученые, и бизнесмены (и как только он смог выговорить это заморское слово?!), и чапаевцы, носились с шумом самолеты, взрывались атомные бомбы, играли в хоккей наши и канадцы, и чего там только не было, в этих необыкновенных сказках-коктейлях. И все это действовало, боролось, попадало в сказочный заимок, а то и в подземелье, вырывалось из хитроумных сплетений и пут бандитов, уничтожало зло, спасало красавиц, скакало Имеете со сказочными богатырями-нартами на быстромчащихся скакунах. Вот какой забавный налет привносило в сказки ежедневное просиживание старца у голубого экрана….

До чего же он любопытен в свои годы! И как любит новые знакомства! Подолгу сидит с гостями, приехавшими издалека, расспрашивает их дотошно и нудно, слушает с затаенным вниманием, и не уловить, что означают его частые кивки головой… Особая страсть у него к технике, машинам, тракторам, комбайнам. В молодости он не мог пройти мимо огненного коня, Доглядит на него сбоку — и через миг оказывается на нем. Это страстное желание поездить (на чем бы то ни было!) осталось у него до сих пор. Оседлал он и первый трактор, пригнанный Агубе из долины. А после этого и пошло: стоило какой-нибудь невиданной им доселе марки машины появиться в ауле, как Дзамболат оказывался тут же возле нее. И ни разу он не упустил такого случая. Все новые тракторы и комбайны подвергались его настырным набегам. Для этого он отправлялся и в. Нижний аул. Он упорно взбирался в кабину или на площадку и нетерпеливо понукал трактористами и комбайнерами. „Нива“ качалась по рытвинам поля, и в такт ей качалась белая борода старца. Степной корабль делал круг по полю, Дзамболат просил остановиться и, кряхтя, с нарочитыми вздохами и охами, ссылаясь на боль в пояснице, сползал на руки ожидавших его сельчан. И не дай аллах, кто-нибудь из не очень почтительных к старцам механизаторов пытался испробовать машину, не пригласив Дзамболата. Жестоко расправлялся он с ними. И речь на кувде посвятит неуважительному и всех его родственников пристыдит… Не постесняется это сделать и при гостях из соседних аулов да еще и в праздник! А бывает, и пригрозит сочинить песню на целую фамилию, которой принадлежит человек сей. И поверьте, в следующий раз, пригнав из города машину, механизатор направит ее не в колхозный парк, а сперва к дому Дзамболата, и слезно станет умолять его испытать машину и высказать свое веское мнение. И Дзамболат, в конце концов, смилостивится и уступит уговорам, но чего это стоит провинившемуся!..