Ислам в России и Евразии XVI - ХХI вв. - [5]

Странно, но я практически ничего не знал о нем с его слов. Да, пару раз я говорил по телефону с его (увы, все также ушедшей) женой, упоминавшей какие-то милые мелочи. Да, я, конечно, был знаком с дочерью Дмитрия Юрьевича - он сам мне ее представил на какой-то конференции, но молодые - застенчивы, пытаясь скрыть это за немногословием и отстраненностью. Да, однажды он сам, совершенно случайно (и совсем неожиданно), сказал о своих дворянских предках, упомянув, что его род восходит к ордынцам. Но никогда, ни слова не было сказано об армянской стороне его происхождения. Странно, но, наверное, он не считал нужным говорить о себе, отдавая себя целиком рассказам о деле, которым он занимался. Зачем тратиться на что-то второстепенное, если есть документы, о которых только и стоит говорить, если есть сообщество, которое нужно изучать, имея в виду те отношения, которые складывались между этим сообществом и «иноверным» государством.

Я так и не получил ответа и на, наверное, важный вопрос: почему Дмитрий Юрьевич посвятил себя едва ли не исключительно поиску, публикации и комментированию документов? Собственно, его авторские публикации немногочисленны. Думая об этом сейчас, я прихожу к выводу (наверняка спорному, а может быть, и неверному), что он считал документ способным сказать все о времени, месте, человеке и мотивах поступков этого человека. А если это так, то к чему тогда лишние авторские слова? В конце концов, эти слова будут не чем иным, как изложением все того же документа. Оставить документ говорить, но говорить с умным и понимающим собеседником. Подготовить такого собеседника (в этом был смысл преподавательской работы Дмитрия Юрьевича) и дать ему нужный документ - видимо, в этом и была та сверхзадача, которую он осуществлял в течение всей его жизни, его бодрствование и его молитва. Великое дело!

Мне всегда было интересно наблюдать Дмитрия Юрьевича в минуты, когда он, едва ли не взахлеб, говорил о российском исламе (вовсе не ограниченном пределами современной России). Он находил удивительно точные слова, чтобы показать бесконечное множество значений и оттенков контекста появления того или иного касавшегося мусульман российского государственного документа. Он великолепно знал, почему и в силу каких обстоятельств этот документ был написан, в чем заключались качества и склонности его автора, варианты прохождения этого документа по инстанциям российской бюрократии. Он, наконец, до тонкостей знал, как мусульманское сообщество реагировало на все попытки его упорядочения, введения в государственную жизнь либо, напротив, ущемления его интересов, а порой, быть может, выведения за скобки российской общественнополитической жизни.

Дмитрий Юрьевич прекрасно понимал, что государственно-исламское взаимодействие ни в коей мере не было простым процессом подчинения людей, ощущавших себя носителями великой мировой традиции, государству, в лучшем случае терпевшему их. Это государство никогда не могло смириться с тем, что часть его подданных - цивилизация, быть может, более высокая и едва ли готовая пойти на то, чтобы слепо следовать той модели устройства их жизни, да и всей страны, которую оно предлагало мусульманам. Разумеется, эта цивилизация испытывала воздействие Российского государства, приспосабливалась к нему, обновлялась, но каждый раз сохраняла незыблемыми основы собственного существования. Зная ее силу, власть всегда опасалась (если не боялась) ее.

Я так и не узнал от самого Дмитрия Юрьевича (мнения коллег слишком часто пристрастны), чем его так страстно увлекла тема отечественного ислама. Ордынские гены? Но это слишком примитивное объяснение.

Увы, но я не знал и не знаю никого из русских историков России (наверное, я ошибаюсь, потому что не близок к их кругу), кто так, как Дмитрий Юрьевич, всеохватывающе занимался бы отечественным мусульманским сообществом, хотя мне известны имена некоторых (и увлеченных в первую очередь региональными проблемами) специалистов по российской исламской истории. Мне все же кажется, что российские исламоведческие исследования - сфера внимания и интересов в первую очередь выходцев из среды мусульманских народов России. Мне опять же представляется, что обе стороны процесса, которым всю жизнь занимался Дмитрий Юрьевич, сегодня этнически и конфессионально разъединены, хотя я был бы только рад, если бы мое представление об этом было ошибочно.

Но если это представление верно, то это означает лишь одно: уход Дмитрия Юрьевича - это конец эпохи. Эпохи, которая в его лице была способна объединить государство и его граждан в единое целое, придать обеим сторонам смысл процесса, выковывавшего основы взаимного сосуществования, трудного достижения взаимопонимания и обязанного стремиться к взаимному сотрудничеству.

Татьяна Котюкова

ВСПОМИНАЯ Д.Ю. АРАПОВА

Печальное известие о смерти профессора Арапова застало меня 15 декабря 2015 г. на конференции в С.-Петербурге. Позвонила Лена Ларина и сообщила, что Дмитрия Юрьевича не стало...

Я часто вспоминала и рассказывала коллегам, как познакомилась с Д.Ю. Араповым хмурым осенним днем 2004 г. в редакции журнала «Исторический архив». Меня только принял на работу в качестве ответственного секретаря главный редактор журнала Анатолий Александрович Чернобаев и практически сразу передал «в работу» статью Дмитрия Юрьевича. Прочитав фамилию, я не поверила своим глазам - это был автор очень известной книги «Бухарское ханство в русской востоковедческой историографии»