Ислам в России и Евразии XVI - ХХI вв. - [30]

. Хотя, казалось бы, для 49-летнего генерал-лейтенанта в отставке с богатым опытом гражданской службы должны были открываться блестящие перспективы для занятия первостепенных должностей в государстве. Справедливости ради следует сказать, что в 1894 г. С. Чингиз-хан был произведен в генералы от кавалерии, но «с увольнением от службы с мундиром и пенсиею»²⁸⁵²⁸⁶. Что интересно, но последние годы своей жизни Г. Чингиз-хан провел в Крыму. По настоянию врачей для поправки пошатнувшегося здоровья он переехал в Ялту, где жил в доме своего старшего брата Ахмед-Гирея²⁸⁷. Здесь он и умер 28 февраля 1909 г. и был похоронен на мусульманском кладбище в д. Дерекой, недалеко от Ялты²⁸⁸.

Дмитрий Васильев

ИСЛАМ В КОНТЕКСТЕ АДМИНИСТРАТИВНОЙ ПОЛИТИКИ РОССИЙСКОЙ ИМПЕРИИ В ЦЕНТРАЛЬНОЙ АЗИИ >289 >

Завоевание Центрально-Азиатского региона зачастую носило спонтанный характер. Территории Бухары, Хивы, Коканда и кочевых казахских и киргизских племен превратились в театр, на котором внешнеполитические амбиции империи, во всей полноте вкусившей горечь крымской трагедии, столкнулись с амбициями российского генералитета, жаждавшего реванша, наград и славы. Центральная Азия для Российской империи всегда была страной загадочной и неизвестной. Изолированные от России бескрайней Степью ханства виделись из Петербурга краем сказочных богатств, невиданных диковин и мудрых правителей. Вполне закономерно, что в этих условиях не только туркестанские генералы, но и столичные власти, имели весьма смутное представление о политической и культурной жизни неведомых народов. Недаром в течение более 20 лет вслед за завоеванием Туркестана, за главным начальством края закреплялось право применять общеимперские узаконения с учетом местной специфики. Иными словами, имперской администрации далеко не сразу удалось выстроить эффективную схему управления окраиной.

Вполне естественно, что в условиях традиционного общества, с которым столкнулась Россия в Центральной Азии, особую роль в жизни коренного населения играла местная элита, представленная в основном служителями мусульманского культа. Поэтому важнейшей задачей оккупационного режима, устанавливавшегося одновременно с завоеванием, стало налаживание контактов с представителями местной элиты и привлечение традиционных институтов (в том числе и исламских) на службу новой власти.

Вопрос о взаимоотношении царской администрации с исламским миром и духовенством стал предметом обсуждения лиц, участвовавших в формировании российской политики в Центральной Азии, еще в момент завоевания региона. Так, в январе 1865 г. оренбургский генерал-губернатор Н. Крыжановский в своем рапорте военному министру отмечал необходимость оказания давления на мусульманское духовенство с целью снизить его влияние на население. Ибо в противном случае оно «захватит в руки все пружины управления». Наиболее действенной мерой в этом направлении он считал ограничение вмешательства духовенства в судебную часть и постепенную замену традиционного суда русским¹. Следует заметить, что к мнению Крыжановского как специалиста по Центральной Азии весьма охотно прислушивались в Петербурге.

23 сентября 1865 г. оренбургский генерал-губернатор опубликовал обращение к жителям Ташкента²⁹⁰²⁹¹, в ответ на которое^{292 последние показали себя достаточно осведомленными в вопросах управления мусульманами Российской империи. Отстаивая идею сохранения административного и судебного значения шариата, они апеллировали к российским муфтиятам, весьма широко трактуя их прерогативы, допуская над собой лишь одного представителя имперской администрации, и то «только в качестве посредника», покровительствующего ташкентскому казы-каляну. При этом горожане готовы были отказаться от выборного начальника, считая такой поворот событий вредным. По их мнению, все вопросы, регулировавшиеся шариатом, должны были находиться в ведении казы-каляна. Духовных лиц, связанных с исполнением судебных полномочий (казиев, агля-мов, муфтиев, раисов, мутавалиев и имамов), должен был назначать казы-калян, а утверждать - военный губернатор как представитель имперской власти. Исключительно гражданские должности зякет-чей, курбаши и аксакалов полагалось оставить в ведении российского военного начальника293.}

Иной позиции придерживался завоеватель Туркестана и его первый военный губернатор М. Черняев. Еще накануне захвата Ташкента он направил в Военное министерство записку, в которой рекомендовал правительству проявлять осторожность и внимание к мусульманскому духовенству, стремясь превратить его в одну из опор русской власти в крае. Вслед за занятием Ташкента он заключил с представителями местного высшего духовенства «соглашение», в котором от имени правительства обязывался сохранять в неприкосновенности ислам и все его институты, не вмешиваться в религиозную жизнь населения и деятельность духовенства. Последнее же обещало проявлять полную лояльность в отношении имперской администрации. В своем обращении к горожанам Черняев призвал их строго следовать предписаниям ислама, угрожая наказанием за неповиновение. Видимо, военный губернатор понимал, что ислам вполне может стать основой для интеграции региона в состав империи.