Ислам в России и Евразии XVI - ХХI вв. - [165]

Начиналось перемещение с «высоких» должностей на посты менее значимые: сначала У.Д. Алиев еще директор Северокавказского НИИ истории, экономики, языка и литературы, директор Музея горских народов, председатель Северокавказского комитета нового алфавита. С начала 30-х гг. он в Москве, ученый секретарь кафедры ленинизма Всесоюзного заочного института права, преподает карачаевский язык в ГИТИСе и арабский в МГУ. В 1928 г. Дж. Коркмасов заместитель М.И. Калинина во Всесоюзном комитете нового алфавита, в 1934 г. возглавил Оргкомитет по подготовке 1000-летнего юбилея Фирдоуси. Или перевод подальше от их автономий, от поддержки народа. Тот видел в них власть, которая вместо улучшения жизни, постоянно экспериментировала, что-то непонятное пропагандировала, агитировала. Но кое-какие радикалистские акции удавалось смягчать или просто не выполнять, в нужной интонации «отчитавшись» перед Москвой или Ростовом. Москва оценивала их как «наплевательское» отношение к своим обязанностям. Снижается влияние на происходящие политические кампании.

Энтузиазм начинал угасать. Об этом ярко свидетельствует, число публикаций И. Хубиева, смена интонации^12241225. Закрывались печатные органы, в значительной степени ими созданные и предоставлявшие страницы для изложения их взглядов.

К концу 20-х гг. усугубляются проблемы «стыковки» партийной доктрины с национальной спецификой. Отметим факты убийства партийных и советских работников. Усилилось давление на медресе, запрещен хадж. Но и к началу 1930-х гг. в Чечне и Ингушетии образованные шариатисты своей численностью превышали число местных коммунистов. В 1929 г. началась новая кампания, выразившаяся в арестах мулл и закрытии мечетей и медресе. Тем не менее мероприятия полностью не достигли цели: даже в 1930 г. только в Ингушетии продолжали работать 32 мектебе и 32 медресе. Всего в них обучались более 2300 учащихся¹. В Чечне и Ингушетии в конце 1920-х гг. более 40% взрослых входили в категорию мюридов и подчинялись шейхам^12261227. Военные экспедиции в Шатоевский и другие районы Чечни, Баксанские события (апрель 1928 г.), события в селе Верхний Курп (Кабардино-Балкарская АО), аресты, прокатившиеся по осетинским селам свидетельствуют: «Все национальные области представляют из себя бочку пороха, которая в ближайшее время взорвется»^{1228. Из протоколов допросов участников восстания 1928 г. в Кабардино-Балкарии следует: в их сознании и Катханов, и Энеев объединены тем, что именно они способны организовать отпор большевикам и защитить их. Хотя «уже достоверно было известно, что... ни Энеева, ни Катханова к этому времени в живых уже не было»1229.}

К концу 20-х гг. политика «кадры для кадров» в рамках «великого перелома» формулируется как «обеспечение высокого качества. идеологического фронта»^{1230. Множатся кампании по борьбе с «ми-довщиной», «катхановщиной», «шипшевщиной», «гемуевщиной». Особенно «отличался» в их организации Б. Калмыков, почти каждому бывшему подчиненному умудрившийся «организовать», беря пример из Москвы, «свою» кампанию. Калмыков умело создавал враждующие группировки.}

По делу председателя Балкарского окрисполкома, члена ЦИК и президиума исполкома КБАО А.Д. Гемуева в Нальчик прибыл член ЦКК ВКП(б) Д.И. Курский. В мае 1930 г. на IV объединенном пленуме Кабардино-Балкарского обкома и областной контрольной комиссии он изложил результаты расследования дела, характеризуя «местных» как «попутчиков революции». Их, считал он, сначала «захлестнула революционная волна, они... находятся в дружеском отношении, как бы сказать, революцию по плечу похлопывают». Они «не понимают и не могут воспринять формулы диктатуры пролетариата. Им кажется, что диктатура пролетариата - нехорошее слово. Они начинают чувствовать фактически, что революция -это просто ошибка»¹.

Д. Курский оценил ситуацию верно: все больше руководители настаивают на согласовании предпринимаемых действий. Деструкция традиционных культурных ценностей воспринимается крайне болезненно.

Курский «нечаянно» раскрыл тайну самого Калмыкова: «Возьмите дела “мидовщины”, “катхановщины”, “шипшевщины” и “ге-муевщины”, - говорил он. - Товарищ Калмыков нам ежедневно на сто процентов помогал. Помогал нам срезать не только головки, но и корешки. Думаю, и в дальнейшем товарищ Калмыков будет сигнализировать и помогать»^12311232.

Горскую интеллигенцию разделили по-новому: на «лучшую», которая «старается активно участвовать в социалистическом строительстве». «Худшая» «“не приемлет” этого строительства, изобретает “теории” об отсутствии классов и классовой борьбы». «Худшую» отнесли к «идеологам и прямым пособникам кулацкой контрреволюции». Что касается эфенди из аульских школ, то к концу 20-х гг. они оказались «под сильным влиянием контрреволюционных катхановщины и гемуевщины»^{1233. Если ранее перед интеллигенцией «старой школы» ставилось условие «лояльного ее отношения к советской власти, то теперь это уже пройденный путь»1. «Лакмусовой бумажкой» становится отношение к «социалистической реконструкции народного хозяйства в их практическом осуществлении... отношение нацинтеллигенции ко всей сумме вопросов классовой борьбы против капиталистических элементов национальной деревни и феодалов». В противном случае ее ждала участь «идеолога и прямого пособника кулацкой контрреволюции».}