Ислам в России и Евразии XVI - ХХI вв. - [164]
На II краевой конференции вопросам культуры и просвещения горских народов в 1925 г. С. Сиюхов выступил с оценкой практик взаимного ознакомления горцев с культурным наследием друг друга, подчеркнув отсутствие «научно разработанной, законченной истории,...ее нет ни у одной горской народности». Важно изучить «культурные ценности» каждого народа. Они создадут базу для «более близкого соприкосновения друг с другом». И. А.-К. Хубиев выступил против «высокомерия по отношению ко всему горскому», против «головотяпских наскоков», «чванства и великодержавной спеси» людей, «не знающих Кавказа южнее Батайска». Он заявил комсомольцу Шнелю: «Вы вообще никакого Кавказа не знаете и знать не хотите». За требованиями показа «вам самоновейшей классовой борьбы 1930 г. скрывается ваше верхоглядство», «невежество географическое, этнографическое»: оно «чревато последствиями»>1214>>1215. Хубиев возражал против представления о том, что «горские народы Северного Кавказа. в высшей степени отсталые народы»>1216>. Северокавказский крайком поддержал Шнеля.
Ко второй половине 20-х гг. в сталинских «правилах игры» уже не оставалось места несанкционированной инициативе. Но Кавказ оставался сложным этнокультурным регионом, изучение истории его складывания понималось «местными» важной политической задачей: «надо спешить, т. к. время идет»>1.
В действительности проблемой больше занимались представители «арабской» ориентации, «шариатисты», продолжая дореволюционные занятия. Ряд из них также находились на важных постах. Например, Н. Катханов сыграл важную роль в установлении советской власти в Кабарде, А.У. Алтадуков преподавал в Черкесском пед-техникуме, некоторое время даже руководил совпартшколой в Ба-талпашинске>1217>>1218. У них была серьезная социальная база среди аульских эфенди. Для народа их деятельность была понятнее, чем деятельность «верховых», продолжавших во властных кабинетах носиться с идеями о великом проекте.
Казалось бы, конфликты между первыми и вторыми неизбежны. Но «лояльная нам интеллигенция, став у власти, бесспорно, будет блокироваться первое время с шариатскими кругами, и те, в свою очередь, будут поддерживать» их, писал Я.Х. Петерсу в 1923 г. начальник Восточного отдела ГПУ Северного Кавказа>1219>. В Москве не заблуждались на счет ни первых, ни вторых. Считалось, отмечали и эмигранты: «ввести в заблуждение представителя власти не считается грехом, ибо, в конце концов, и для коммуниста-кавказца советская власть остается прежде всего русской властью»>1220>.
Разделение тех, кто занял кабинеты власти, и тех, кто сохранял лояльность, оставаясь «арабистами-шариатистами», на две группы, хотя и применимо до конца 20-х гг., оказывается достаточно условным. Их судьбы оказываются сходными: и те и другие становятся лишним элементом к началу 30-х.
Важно, что оценки эмигрантов, по сути, совпадают с постоянными обвинениями со стороны партийных органов. Эмиграция черпала свои из публикуемых постановлений Северокавказского крайкома
ВКП(б). Например, из постановления от 30 ноября 1927 г. «О состоянии и работе Кабардино-Балкарской парторганизации»>1. Из статей И. Хубиева эмигранты черпали сведения о склоках между коммунистами. Те «часто ошибки и промахи своих товарищей фиксируют для себя и прячут в карман, чтобы потом “когда-нибудь” использовать против ошибавшихся, радуются повторению этих ошибок и промахов и снова фиксируют и прячут... Они поступают... как мелочные интриганы». Кабардино-Балкарией, подытоживали эмигранты, руководит «лояльнейший подхалим Бетал Калмыков». Уже в 1929 г. отмечалось его стремление «стать “вождем”». В решении обкома Карачаево-Черкесской АО от 21 ноября 1929 г. отражено: К.А. Курд-жиев «располагал на многих членов партии и особенно ответработников материалами компрометирующего характера и до сего времени о них никому в письменной форме не сообщает, чем создаются объективные условия запугивания отдельных членов партии»>1221>>1222. «Вождизм» начинал «распространяться и среди молодых товарищей »>1223>.
Непродолжительный опыт «с националами в роли секретарей обкомов ВКП(б)... оказался неудачным». 30 сентября 1927 г. Северокавказский крайком подчеркнул: «некоторые коммунисты - выходцы из социально-чуждой среды» прикрываются «национальными мотивами». Другие «переоценивают» «национальные особенности», отклоняются от «классовой политики партии». Они допускают «якшание с социально-чуждыми элементами части ответработников, находящихся вне области». Рассматривая «нездоровые настроения» в Кабардино-Балкарии, крайком счел, что причины «так называемого “диктаторства т. Калмыкова” и зажима партийной мысли со стороны исполняющего его волю партийного аппарата» в «несоответствии между склонными администрированию, авторитарно-мыслящими и обычно неисполнительными националами с одной стороны, и с другой - большой работоспособностью, требовательностью
и часто грубой откровенностью (вопреки адатам) т. Калмыкова». Крайком встал на сторону «работоспособного и требовательного» Б. Калмыкова>1.
«Времена меняются», с горечью констатировал Хубиев. Частые смены руководителей автономных структур управления, характерные для первой половины 20-х гг., объяснялись отсутствием опыта, нужного образования и пр. Облоно КБАО последовательно возглавляли М. Энеев, Б. Хуранов, Х.М. Камбиев, М.А. Афаунов, А. Коркма-зов, З. Максидов и др. В 1920-е гг. на этой должности в КЧАО побывало 11 человек.
