Искренность после коммунизма. Культурная история - [68]

.

Каждая из этих новых черт говорит об одном: вместо энигматичного Сорокина 1990‐х читающей публике открылся настоящий писатель. С 2008 года «настоящий Сорокин» даже завел собственный блог на медийном проекте «Сноб». Между декабрем этого года и осенью 2017‐го написанные от первого лица посты более или менее регулярно уведомляли читателей «Сноба» об обстоятельствах жизни автора и его взглядах, скажем, на политику, еду или литературу[585]. Когда в блог приходили с комментариями его читатели, Сорокин часто отвечал им лично.

Изменения в вербальной саморепрезентации совпадали с переменами в визуальном публичном имидже писателя. На ранних фотографиях Сорокин демонстрировал сдержанное, эмоционально нейтральное физическое присутствие[586];

столь же сдержанно выглядел сделанный анфас портрет на обложке его первого собрания сочинений[587]. В начале 2000‐х годов писатель поменял этот обезличенный публичный образ. В своих выступлениях в средствах массовой информации он стал заметно общительнее (порой пускаясь в откровенности). Диапазон его самопрезентаций простирался теперь от участия в гламурных фотосессиях вместе с дочерями, где он позировал в домашней одежде, позволявшей зрителям видеть проблеск голой ноги или груди, до съемок онлайн-видео, где Сорокин неторопливо беседовал в своем дачном саду, дегустировал водку или наслаждался роскошным ужином[588]. Когда я просила о встрече, чтобы поговорить о его творчестве — сначала в 2002‐м, а затем в 2009 году, — он каждый раз предлагал встретиться не в одном из безликих заведений, которых так много в Москве, но в пышно-гламурном кафе «Pushkin».

Самопрезентация Сорокина как «селебрити» достигла кульминации в 2008 году, когда он снялся в короткометражном фильме, который появился на портале культурных новостей «OpenSpace». Фильм не лишен некоторой иронии (он входит в серию видеороликов о «крупных и даже очень крупных представителях малочисленного племени мастеров культуры», а в одном из эпизодов фильма мы видим, как совокупляются собаки Сорокина[589]). Но в целом клип на удивление верен классичному топосу: образ Великого Писателя, который раскрывает свою внутреннюю жизнь читателям. Зрители видят Сорокина с бородкой, одетым во все белое, в своем ярко-зеленом саду (слышен птичий щебет, видны березы). Другой кадр показывает кабинет автора. На деревянном столе — портрет его любимого Толстого, на полках в книжном шкафу — классики русской литературы. Писатель гладит портрет автора «Войны и мира» и выражает полное презрение к городской жизни и к нынешнему правительству России. В откровенно сентиментальных выражениях он восхваляет сельскую идиллию: «Я просто люблю гулять по лесу. Вот, и трогать деревья руками»[590].

Большой знаток и любитель природы, искренний, критически настроенный к власти интеллектуал: Сорокин, каким он выступает в фильме, явно стилизует себя под классические литературные прототипы, включая, среди прочих, того же Толстого, которого Сорокин всячески выдвигает на первый план в своих интервью. Интерес Сорокина к Толстому находит выражение и в его одежде, и в постановке съемок. Светлые наряды, борода (хоть и не роскошно-толстовская), застывшие на заднем плане зеленые деревья все вызывают в памяти знаменитый портрет Толстого 1901 года кисти Ильи Репина. На картине Репина мы видим бородатого Толстого на фоне леса в его усадьбе, которую писатель прославлял как чистое начало в противоположность городской жизни.

ПОСТМОДЕРНИЗМ, ПОЗА, ЛИЧНОСТЬ: РЕЦЕПЦИЯ

Автор бестселлера о «пробуждении сердец», художник, тоскующий по «непосредственному» и высказывающий в интервью свое «откровенное» мнение, домосед в шикарном халате, объявляющий себя любителем природы, — этот новый публичный образ Сорокина мало соответствует представлениям об отстраненном ироничном концептуалисте. Новый имидж больше вписывается в постсоветские утопии гламура и селебрификации. Его последовательное самоотождествление с Толстым скорее усиливает этот культовый статус медиазнаменитости, чем противоречит ему. По словам историка литературы Кэрил Эмерсон, «призывы Толстого к опрощению, его попытки вернуть человека к природе совпали с революционными преобразованиями в сфере изобразительных средств… <Он> стал первой в мире мультимедийной знаменитостью. <…> Не только фотографы, но и карикатуристы, и газетные обозреватели преследовали его, или, лучше сказать, охотились за ним с помощью телеграфа, звукозаписи на восковых цилиндрах, цветной фотографии, кинохроники и кинематографа»[591].

Парадокс, который различает Эмерсон в биографии Толстого, — между тягой к непосредственности и весьма заметным присутствием в СМИ, — представляется релевантным и для сорокинской писательской биографии. Медийная обстановка, в которой Сорокин выражает свою заинтересованность в искреннем творческом самовыражении, весьма важна. Писатель признается в любви к «подлинному» и делает это в обществе, которое становится все более медиализированным и которое, как утверждают некоторые, меняет давнюю традицию иронии и субъективности на почти исключительную озабоченность внешним имиджем. Так, например, социолог Харви Фергюсон утверждает, что современное общество характеризуется «неироничной идентичностью», основанной «не на доверии или открытости, а на поверхностности — гламуре современной личности и современной идентичности»