Ипостаси духа: опыт заурядных биографий - [31]

В первый год своего пребывания в Обдорске Петр Васильевич развивает бурную деятельность, и влияние его было, очевидно, настолько мощным, что местная полиция начинает бить тревогу, ощущая свою беспомощность в контроле над ссыльным. Апогея напряжение достигает летом 1896 г. после возбуждения дела против Черноногова. 6 июля помощник березовского окружного исправника Краснов, живописуя на шести листах «художества» поднадзорного, обращался к тобольскому губернатору с просьбой перевести Веригина в другой населенный пункт «во избежание совращения обдорского населения... в секту»[170].

Особого внимания заслуживает записка тобольского губернатора Л.М. Князева от 1 апреля 1896 г., составленная по просьбе обер-прокурора К.П. Победоносцева. В ее основу положены как документы, которые находятся в этом же деле, рапорты Нагибина, М. Попова, письмо Веригина А.С. Дашкевичу, так отсутствующие и до сих пор неизвестные, например, переписка с епископом Агафангелом. В записке относительно подробно характеризуются религиозные взгляды Веригина, его отношение к раздорам среди духоборов на Кавказе, к мясной пище, институту брака, к оружию и пр. Заканчивается записка весьма примечательным отзывом местной полиции и священников о личности Веригина, который виделся им аккуратным, приличным, не мошенником, не вором, не развратником и «образ жизни ведет безукоризненный»[171]. В марте 1897 г. березовский окружной исправник В. Кондратович писал, «поведение Петра Веригина заслуживает самый похвальный отзыв, он безукоризненно честен, отзывчив на нужды ближнего, всегда готовый нести помощь нуждающемуся и личными услугами, и материальными средствами. Что же касается его религиозных убеждений, то в этом отношении он представляется закоренелым сектантом» и «наклонности» отстать от них не заметны[172]. Не претерпят существенных изменений эти характеристики и позже, в 1902 г., когда Веригин наконец-то будет освобожден из ссылки.

Несомненный интерес представляют собой подлинники писем Веригина и его соратников. В делах сохранилось шесть писем, в том числе два собственной руки Веригина, предназначенные А.С. Дашкевичу и Н. Изюмченко с Н. Добровольской, четыре от родных и соратников из разных мест в Обдорск Веригину (от Н. Изюмченко, духовных братьев, находившихся в тюрьме г. Зангезур Елизаветпольской губернии, от братьев, направляемых в ссылку в Якутию, по пути из Тобольска) и одно от В. Козлова к Ф.Ф. Ревягину – сопроводительное, с просьбой передать письма Веригину[173].

Нескольких месяцев Веригину и его сподвижникам было достаточно для того, чтобы наладить переправку писем, в том числе и через местных жителей. Первые сведения о задержанной почте относятся к началу января 1896 г. В Березовское полицейское управление из почтовой конторы поступило два письма из Мезени от В.В. Конкиной[174] на имя небезызвестного И.П. Рослякова, тобольского мещанина, проживавшего в Обдорске. Как оказалось, оба письма были предназначены Веригину, а через Рослякова осуществлялась их передача[175]. С весны 1897 г. переписка Веригина с Толстым контролировалась лично губернатором. Затем и вовсе было предписано ограничить корреспонденцию Веригина письмами исключительно семейного содержания, а все остальное отсылать в департамент полиции[176]. В июне 1897 г. из Тобольска в департамент полиции было отправлено десять разновременных писем Веригина на имя Л. Толстого, А. Дашкевича, братьев, находящихся в тифлисской тюрьме, Марии Васильевны (с приложением стихов «Бессвязное виденье»), Дмитрия Хилкова, три на имя Н.Т. Изюмченко и одно неизвестной сестре, три письма Изюмченко к Веригину, копии послания братьям, Л.Н. Толстому и Е.И. Попову[177]. Всего, судя по имеющимся документам, полиции удалось перехватить немногим более 40 писем Веригина, а В.Д. Бонч-Бруевич опубликовал 63 письма периода ссылки и 60 из них были посланы из Обдорска в 1895-1899 гг. В примечании к письму №63 от 20 декабря 1899 г. сказано, что оно последнее из Обдорска, с 1900 г. переписка была запрещена полностью[178].

Показателен также характер переписки между ссыльным, органами полицейского надзора, местной администрацией и департаментом полиции. Одно из своих писем, направляемых в редакцию «Нового слова», Веригин сопроводил коротенькой записочкой на имя губернатора, в которой просил «дослать его и прислать почтовую квитанцию»[179].

В марте 1899 г. благодаря случайному стечению обстоятельств полиции удалось обнаружить еще один канал связи, через который передавались письма. При получении письма из Сургута обдорский житель В.А. Нехорошев заявил, что ни с кем из жителей этого города не переписывается, и попросил вскрыть письмо прямо на почте. Оказалось, что письмо было написано Н. Изюмченко и Н. Добровольской и предназначалось Веригину. Узнав, от кого письмо, Нехорошев отказался его получать. Фраза Изюмченко о посылке письма через некоего «М.М. Ник.» навела полицейских на мысль, что кто-то из жителей Березова или Обдорска является посредником в переписке между Веригиным и Изюмченко. В результате негласного наблюдения было установлено, что письма пересылались через березовского мещанина Михаила Дмитриевича Никитина. Губернатор предписал произвести у него обыск, приурочив ко времени, когда у Никитина будет находиться переписка!