Ипостаси духа: опыт заурядных биографий - [32]
Авторитет Веригина среди духоборов был очень высок, и они пытались поддерживать постоянную связь с лидером не только посредством переписки, но и личных встреч, что сам Веригин считал излишним[181]. Презирая трудности неимоверно далекого и трудного пути, препятствия, чинимые администрацией, используя разные способы и возможности, единоверцы пытались добраться до «божественного». Особенно настойчив был в этом М.С. Андросов. Первый раз он был остановлен в Березове в ноябре 1895 г. Несмотря на запрет, под покровом ночи он все же уехал в Обдорск и смог встретиться с Веригиным. Второй раз он был остановлен в Собских юртах в начале 1897 г. и принудительно отправлен в место постоянного жительства[182].
В конце 1896 г. департамент полиции информировал тобольскую администрацию о делегации духоборов, выехавших еще 20 мая с Кавказа в Сибирь, для свидания с Веригиным. Но, как оказалось, они были задержаны уже в июне 1896 г. в Самарово[183].
Соратники также снабжали Петра Васильевича и литературой. Особенно много посылал Л.Н. Толстой. Первые сведения о задержанной посылке с литературой относятся к весне 1896 г. 20 мая помощник березовского окружного исправника сообщал об изъятии сборника статей Толстого «Ходите в свет, пока есть свет», «Хозяин и работник», «Религия и нравственность», «Письмо Мадзини о бессмертии», «Суратская кофейня», «Карта», «Франсуаза» и «Три притчи». В декабре задержали брошюру В. Черткова «Напрасная жестокость»[184]. За 1897-й и последующие годы сведений о задержании литературы в деле уже нет. Очевидно, что к этому времени полиции удалось наладить тотальный контроль над связями Веригина, удалить из Обдорска лиц неблагонадежных либо перехватывать их на дальних подступах к поселку. После того как к концу 1896 г. властям стало ясно, что контролировать переписку Веригина не удается, департамент полиции МВД предписывает местному руководству ужесточить наблюдение за ссыльным, его окружением и соратниками, которые находились в Березове. В последнем случае подразумевался Н.Т. Изюмченко, который тоже находился под гласным надзором, но его корреспонденция до начала 1897 г. не контролировалась, и часть переписки Веригина с внешним миром велась через него[185]. К этому же времени относятся и первые тревожные сигналы местной полиции о вредном влиянии Изюмченко на жителей Березова[186].
Уплотнявшийся вокруг переписки Веригина контроль единоверцы пытались преодолеть, используя самые разные способы Одна из последних известных таких попыток прорвать «блокаду» относится к 1899 г. В январе 1899 г. березовский уездный исправник доносил губернатору о задержании в Березове «персидского подданного» Махмуда Джафара Кули-оглы и отобрании у него двух писем, адресованных родственникам, проживающим в «Марате» (так в документе!). При задержании у него также были изъяты несколько клочков бумаги с адресами разных лиц[187]. Персидский подданный сообщил, что якобы предпринял путешествие в село Обдорское «с целью ознакомления с городами Российской империи и Сибири и вместе с тем для приискания на пути заработков». Далеконько забрался! Исправник, конечно, не поверил заверениям экзотичного путешественника и полагал, что единственной его целью была встреча с Веригиным. Он предположил даже, что Кули-оглы разделяет взгляды Веригина, поскольку отказывался от мясной пищи, а в письмах, отобранных при аресте, слал приветы «братьям и сестрам христианской общины»[188].
Пребывание в столь стесненных условиях было тяжким испытанием. Веригину было запрещено покидать пределы Обдорска. Попытка обустроить отдельный небольшой домик была безуспешной. По требованию полиции он вынужден был жить в городке и снимать квартиру за 6 рублей в месяц[189]. Но в письме от 14 февраля 1896 г. Веригин сообщал своим единоверцам, что снимает квартиру у Агафьи Андреевны Булыгиной за 10 руб.[190] Живую зарисовку о хозяйке оставил один из ссыльных: «Первоначально Петр Васильевич поселился в одном из лучших домов Обдорска – “на губернаторской квартире”. Тем не менее, квартира эта имела одно очень существенное неудобство. Квартирная хозяйка, очень почтенная старушка, исполняла в Обдорске роль местной прессы и, как всякий репортер, была чрезвычайно любопытна. Для удовлетворения этой потребности, ставшей необходимостью ее существования, она прибегала ко всевозможным, иногда очень неблаговидным средствам, вроде подслушивания, подглядывания и прочее. Никакие, сколько-нибудь серьезные и в некотором роде интимные, разговоры были невозможны в этой квартире, и даже более или менее частое посещение Петра Васильевича для обдорского обывателя, ввиду этого обстоятельства, было не совсем удобно, угрожая ему возможностью получить разного рода неприятности со стороны не в меру бдительного обдорского начальства»[191], Любые попытки покинуть Обдорск пресекались. Близкие люди удалялись.
