Интернат - [24]

– Чего это они сотик отбирают? – тихо спросил он у Певунца, и тот ответил:

– А вдруг ты маме позвонишь? Пожалуешься? Это им некстати. Не понимаешь, что ли? Ей сейчас такое поют про твоё роскошное житьё-бытьё, ты бы послушал – рот не смог закрыть.

– Что теперь будет?

– Родительских прав будут лишать. И никто не знает, как с этой ЮЮ бороться.

– С чем?

– С ювенальной юстицией. Это зло. Оно всех родных друг с другом разлучает, – вмешался Серафим.

– А ты чего здесь? – повернулся к нему Денис.

– Религиозный дурман в семье, – ответил Серафим. – Не понравилось омбудсмену, что меня каждые выходные и в православные праздники в церковь возят и молиться учат.

– Нифига себе… А чё ты, не можешь не ходить в церковь, что ли?

– Не могу.

– Почему?

– Это предательство. И вообще, я в Бога верю и  без Него жить не согласен, – твёрдо ответил Серафим.

Денис Серафима не понял. Муть какая-то. Мура. У каждого, впрочем, свои точки для зависания. У Кедраша – сказка о Боге. У Дениса – вирт. Но если виртуальность хотя бы видишь глазами, то Бог-то невидим. Его кто видел? Разве в снах каких-нибудь. А  сны ещё нереальнее, чем вирт. Их же не человек рисует, а подсознание.

Серафим наклонился над учебником. Денис открыл дневник. Задания, конечно, записаны… их выполнять, что ли? Других же нет, вроде. Денис тяжело вздохнул и открыл русский язык…

Ночь не принесла ни отдыха, ни сна. После звонка отбоя Денис ворочался, пытаясь поймать на подушке сон, но капризуля упрямо прятался в чужой темноте, и к нему не желал наведываться. Перед глазами ярко, как в кино, мелькали воспоминания и картинки будущего – самого непривлекательного и безнадёжного – без мамы, без дома… и без компьютера.

А чему его будут учить? И где? И кто? Не могут же в другую школу отправить! А из своей Денис преспокойно удерёт домой, забаррикадируется, и попробуй его достань!

Он придумывал планы побега, верных друзей, которые вырывают его из тюрьмы… а потом плакал: нет у него друзей. А клан… это всего-навсего клан. Партнёры по гейму. Кончается игра – прекращается контакт между членами клана. Они, между прочим, вообще могут никогда в жизни и не встретиться, только в виртуале. Да и встретятся… о чём им говорить? Об игре? А больше не о чем… А иногда бывает, что встретишь члена враждебного клана, и начнётся драка до крови. До смерти.

Слёзы сперва горячился щёки, а потом холодили. Когда они кончатся?!

Кто-то дотронулся до Дениса в темноте, и он вздрогнул.

– Денис, – прошептали ему в ухо, – ты есть хочешь? Я кусок хлеба припрятал. Будешь? На, бери. Щас не хочешь, завтра утром съешь, пока Ренат не придёт. Это краюшка, она почти не рассыпается, можно под подушку сунуть. На, сунь же!

Денис принял шершавую корочку, сунул под подушку. Но от него не отстали.

– В первый день всегда плохо, всем. Потом попривыкнешь немного. Всё равно ж и мама за тебя борется, и папа, и Бог им поможет. Ты не думай, я не сумасшедший. Просто я понимаю, почему так.

Денис слушал, крепко зажмурившись, и ничего не отвечал. Голос Кедраша журчал, он успокаивал, убаюкивал, убаюкивал, и вскоре Денис уснул.

Серафим потихоньку нырнул в свою кровать. Он долго не спал, хотя глаза его были закрыты. Перед глазами его жили картины, его небогатой, трудной, но счастливой жизни с родителями, братьями и сёстрами.

Недавно срубленный дом светел и не убран из-за недоделок и вещей, которые пока некуда складывать. Зато настоящая печка есть! Тепло от неё душистое…

Серафим вместе со старшим братом, окончившим школу и поступившем в духовную семинарию, помогал отцу рубить и складывать в поленицу дрова. Отец работал в одной строительной фирме архитектором. А по выходным и праздникам служил алтарником в ближайшем храме Живоначальной Троицы.

Красивый храм, величественный. С приделом Пресвятой Богородицы «Живоносный Источник». На территории церкви уже лет сто пятьдесят бьёт родник. Над ним перед революцией 1917 года установили часовенку, а в двадцать первом веке родник спрятали в трубы, и он вырывался к людям из мраморного фонтанчика-чаши. Народу сюда набегает – уйма. В любое время года.

Старший брат Серафима Павел два года отвечал за колокольные звоны. Старшая сестра Пелагия – за чистоту в часовенке со святым источником. Она заканчивает обучение в Свято-Троицкой лавре на регента. Познакомилась с молодым выпускником семинарии, будущим священником Антонием. Замуж через месяц выйдет. А Серафим на венчание не попадёт.

Во-первых, из-за «религиозного дурмана», попирающего права ребёнка на свободу от религии, а во-вторых, из-за шишки, которую Серафим получил в бане, поскользнувшись на мыльном полу.

Шишку заметили в школе и просигналили органам опеки и милиции. Завели дело об избиении, и Серафим тут же изъяли из семьи. Состряпанное обвинение в суде растаяло, но опека подала апелляцию, и Серафима родителям не отдала. Вот и мается Серафим Кердринский в интернате уже с августа, и придёт ли конец мыканьям, неизвестно. Одна молитва и надежда на Бога остались…

Открыто молиться ему запрещали, и потому он произносил заветные слова про себя, втайне.

Беспардонный звонок выбил из мальчиков сон. Они вскочили, принялись лихорадочно застилать постели. Денис проснуться никак не мог. Серафим, увидев, что он не встаёт, прыгнул к нему, затормошил: