Вероника Николаевна Черных
ИЛЛЮЗИИ НОЧЕЙ
сборник рассказов
Содержание
Иллюзии ночей
Па-де-де для олигарха
Спектры звёзд в далёком ультрафиолете
Навести меня, сынок
Южная сказка
Охапка
Ничейный Дед Мороз
Недосягаемо рядом
Дети одного рассвета
Чудик
ИЛЛЮЗИИ НОЧЕЙ
Господи, смилуйся надо мною! Господи! Люби ближнего своего и руку, боль приносящую... Хорошо, Господи, хорошо. Согласна я страдать с полезностью для души своей… Господи, Сын Человеческий, когда же меня одаришь Ты Своим терпением к порокам чужим и покорностью перед бичом ударяющим? Смилуйся, Христос, смилуйся, Бог милосердия и любви, и исцели мою душу и моё тело, прости мою скверну и очисти меня от неё!
Юлька свесила ноги с кровати, подумала, лениво покачиваясь, и, наконец, встала, побрела в ванную, – как всегда, забыв надеть тапочки. У раковины умывалась Катерина. Опершись о косяк недавно выкрашенной в жуткий синий цвет двери, Юлька некоторое время наблюдала за кошачьими движениями Катерининой спины.
«Милая», – подумала она.
Катерина взялась за полотенце, стала сушить круглое симпатичное лицо.
– Восё? – спросила Юлька.
– Щас, – пробубнила Катерина и улыбнулась, проскальзывая мимо.
Юлька закрылась на защёлку, отвернула кран и снова задумалась, глядя, как белая вода бьётся о её грязные ноги в сбитых мозолях.
– Я ворвалась под душ и вывернула кран, – пробормотала она машинально. – Холодная вода вскипела и упала. Я поняла теперь: чем горячей вода, тем горячее кровь и беспощадней память... Э-э-э...
Юлька посмотрела в побелённый и уже коричневый от протекания потолок. Как там дальше? А, конечно:
– Пусть льётся жёсткий лёд, выхлёстывает раны, студит моё лицо, до сердца доходя. Мой милый, милый Он!.. С тобою я расстанусь...
– Юлька! – раздалось по ту сторону двери. – Чего ты там бормочешь?
– Ничего, – откликнулась мрачная Юлька.
– Ты скоро?
– Совсем.
Она вздохнула и зашептала страдальческим голосом, намыливая ноги:
– С тобою я расстанусь. Зачем мне видеть то, что важно только вам?.. Тэ-экс... Ага. Друг с другом вы одно. А раньше были врозь. Как раз тогда, когда ты был со мною рядом... Холодная вода, с меня любовь ты смой, смети с меня о нём беспомощную память...
Сказала и замолчала. Потому что неохота больше говорить. И думать о хорошем – тоже.
Наверняка Господь не поможет мне. Но за что они меня не любят? Ведь сказано Господом: «Возлюби ближнего своего». А Катерина вчера сказала, что среди всех четверых она, Юлька, самая лишняя. Верно. Когда я ухожу и долго не возвращаюсь, они не беспокоятся... как за Ритку, например. Когда я болею, они даже не спросят, как я себя чувствую... и в больницу за две недели только два раза приходили... и то в конце, когда я выздоравливала... А там небывалая тоска! Ко всем приходят родные и друзья, а у тебя ни родных, ни, получается, друзей. А разве им скажешь? Зачем? Им всё равно.
В наружную дверь громко забарабанили. Как обычно, пришельцам долго не открывали. Потом Луизка, шаркая ленивыми ногами, ворча что-то насчёт «надоели уже, сколько можно шастать», с трудом открыла новый непослушный замок. Юлька услышал мужской смех в коридоре и преобразившийся голосок Луизки.
Фу. Опять из ведьмы превратилась в ангела. Ну что за чудесное превращение! Как парни придут – ну, сплошные улыбки, сплошные остроты, сплошное очарование. Хм, правда, хотя голосок и становится звонче, добрее он не делается, старайся – не старайся.
Закрыв кран, Юлька, шлёпая мокрыми ногами, отправилась в свою комнату – «двушку», в которой жили два человека, в отличие от «трёшки», где жили трое, и заперлась на задвижку. Для весёлого балдежа с парнями у неё было слишком много злости. И на себя, и на Луизку, и на Катерину с Маргаритой. По голосам она узнала Жорку и Вадима. Они вообще-то ничего... Выйти к ним в «трёшку», что ли?.. Юлька заколебалась. Нет, неловко. Да и гордость эта: не позовут – не пойду. Не позвали. Конечно, если б это была Ритка, или Катерина, или Луизка, в конце концов, их непременно бы спохватились, бросились бы искать, звать. А Юльку не позовут. Лишняя.
Да-а... И в общаге не нашла подружку. А мама говорила: «У тебя всё переменится, познакомишься, будешь дружить. Ты же у меня хороший человек, интересный». А они не позвали. И всегда так.
До сих пор помнится: ещё когда по разным комнатам жили, но уже дружили, Катерина пригласила Луизку и Ритку к своей тёте, на пустовавшую в выходные дни квартиру, а её, Юльку, даже молчанием не оберегла: всё рассказывала, как у тёти чудесно, да что они там будут делать – печь, готовить, танцевать, телик смотреть, а как Юлька спросит: «А как же я? Вы меня не берёте? Мне нельзя с вами?» – Катерина очаровательно улыбнётся и тем замнёт неприятную тему.
А девчонки наслаждались: реву втихую, а они молчат, только между собой перемигиваются, перешёптываются. Господи, «возлюби ближнего своего» – почему ты это каждому в сердце не вложил?!
За дверью послышался смех Жорки, и тут же раздался деликатный стук. Юлька рванулась к двери, сделала постное лицо и щёлкнула задвижкой.
– Привет, затворница, – сказал Жорка, улыбаясь во весь потрескавшийся рот. – Что сидишь? Пошли в теннис играть. Я ракетки взял.
