Иноземцы в России XVI–XVII вв. Очерки исторической биографии и генеалогии - [51]
Безусловно, в России Пьер де Ремон не воевал. Будучи наделенным чином московского дворянина, он был направлен на воеводство. Иностранец получил назначение в Свияжск, наиболее вероятно, вторым воеводой при Борисе Петровиче Шереметьеве. Этот город называет родословная роспись («а после того быль в Свияжске воеводою») и подтверждают делопроизводственные документы[424]. Адам Олеарий (быть может, со слов Анны) воспроизвел искаженное название, которому русский переводчик нашел неправильный аналог Вятка[425].
Таким образом, иного применения помимо придворной и административной службы, не знающему или же плохо знающему русский язык иностранцу в России так и не нашлось. Единственная должность Пьера де Ремона отражает типичную ситуацию назначения неспособных воевать «новокрещенов» на управленческие посты, прежде всего — в мусульманских окраинах.
Эта служба длилась около года[426]. После 1634 г. барон с семьей вернулся из Свияжска в Москву. В Боярской книге 1634 г. он упомянут без оклада. Приблизительно в это время иммигрант ушел из жизни. Вдова называла дату смерти как 1634/35 г.: «…в прошлом 143 году мужа моего, государь, в животе не стало»[427]. В Боярской книге 144 (1635/36 г.) фамилия Деремонта зачеркнута и проставлена помета — «умре»[428]. Согласно Олеарию, барон скончался в 1633 г. Английские документы, не приводя цифр, говорили о «жестокой смерти». Видимо, ранняя смерть (в России он прожил 10 лет) и фраза о тяжелой болезни еще раз косвенно подтверждают предположение об увечье.
Московский дворянин Иван Деремонтов (носивший титул с 1630 по 1634/35 г.) оставил после себя не много свидетельств. Ничего, кроме принуждения супруги к обращению, церемониалов, следственных дел о бегстве холопов (число которых неуклонно возрастало), а также короткого воеводства, документы не зафиксировали. Казалось, он приехал в Россию, чтобы спокойно умереть и оставить потомков.
После барона осталось трое сыновей: первенец Давид (в крещении Иван), Михаил (судя по дальнейшим назначениям в чины, разница в возрасте между первым и вторым ребенком составляла примерно пять лет) и Иван[429]. Младшие дети изначально были крещены по православному обряду. Олеарий указывал на дочь, о которой в русских документах не сохранилось никаких сведений.
Дети составили православный род Деремонтовых. После кончины кормильца семья, не наделеннная землей, полагалась на власти. Супруга — «бедная горькая вдова» — обратилась с челобитьем о назначении ей и троим сыновьям, а также семнадцати слугам жалованья. Из приказа Большого Прихода Анне Деремонтовой было выделено пособие в 15 рублей на месяц[430] (на следующий, 1635/36 г. Анна подала новую челобитную о продлении выплат[431]). Назначенный оклад гарантировал обеспеченность, но, видимо, не разрешил всех вставших перед супругой Пьера де Ремона проблем.
Вдова барона искала утешения в церкви, но не православной. После смерти мужа Анна Барнсли публично возвратилась в реформатский приход (о чем подробно в гл. 1). Последовавшее наказание лишило ее сыновей. Православные мальчики-дворяне были отобраны и отданы на воспитание неизвестному дворянину, наиболее вероятно их крестному отцу (под которым предположительно можно видеть члена рода Голохвастовых). Сыновья остались в столице, и власти отмечали: «А дѣти ев живут поволно и тесноты им нѣт никакие»[432]. Видимо, с матерью на епитимье находился последний сын, Иван, которому могло быть примерно один или два года. Его судьбу проследить сложно. Подобное имя по отношению к детям барона упомянуто лишь трижды: как третьего сына в челобитной Анны Барнсли (1635 г.), как крестильное Давида (в 1628 г.) и, видимо, его же как душеприказчика В. Голохвастова (в 1678 г., о чем ниже). Очевидно, что именно Иван (а не дочь, названная Олеарием) оказался с матерью в Белозерском монастыре. В таком случае младенец погиб в северной ссылке.
Анна не смирилась с разрывом со старшими сыновьями и прерванной с ними духовной связью. Ей удавалось, скорее всего из Ново-Девичьего монастыря, какое-то время передавать письма с убеждениями хранить веру[433]. Возможно, судьба внуков не оставила безучастным и Джона Барнсли. Адам Олеарий свидетельствует о действенности тайных посланий Анны Барнсли. Окончательный отход от православия, по словам голштинского посла, произошел около 1639 г. В этот период Давид и Михаил соединились с матерью, вернувшейся из Воскресенского Горицкого монастыря. Анна Барнсли поселилась с детьми в Москве, очевидно, в доме, принадлежавшем барону Пьеру де Ремону. Вдове с двумя детьми было определено жалованье, превысившее прежнее (20 рублей против 15 рублей). Давид сообщал в 1645 г: «По указу… Михаила Федоровича… давано матери моей и мнѣ з братом моим меньшим… месячной кормъ на месяцъ 20 рублев из Большого приходу»[434].
Их дом в сопровождении родственников Марселиса и Фентцеля навестил Адам Олеарий (видимо, в начале 1644 г), рассказывающий об Анне как об истовой кальвинистке. Получается, что приблизительно с 1640 по 1650 г. семья Деремонтовых формально жила по законам православной церкви, придерживаясь домашнего кальвинистского богослужения. Однако реальное поведение наследников принявшего православие барона реконструировать сложно. Их протест не зафиксирован ни одним документом.
