Иноземцы в России XVI–XVII вв. Очерки исторической биографии и генеалогии - [42]
Пока шло разбирательство, поступило новое обвинение (1679 г.) в адрес А. А. Барнешлева, теперь уже от «сибирских иноземцев». Очевидно, что А. А. Барнешлев унаследовал от своего крестного отца принципы отношения к местному населению. Как и А. Ф. Пашков, англичанин активно холопил «ясачных иноземцев», предварительно насильно обратив их в православие. Иностранец хорошо усвоил силу таинства крещения, он прибегал к нему постоянно, в данном случае в деле закабаления язычников. В. Ф. Иванов писал, что А. А. Барнешлев «содействовал крещению якут» и добился значительного усиления «и без того тяжелого ясачного гнета»[355]. При обращении А. А. Барнышлев настаивал на точном соблюдении последовательности таинства крещения (вероятно, примеры истории его семьи научили его хорошо разбираться в тонкостях русского богослужения и особенностях чиноприема).
Так, направляя якута Якуна Бинтина к священнику Троицкого собора Стефану, воевода указывал: «и какъ к тебе ся память придет, и тебе по указу государя, его Якунку молитвою оглася, крестить в православную християнскую веру по правилом Святых апостол и Святых отец, как о том правило обдержит»[356].
В 1679 г. якуты жаловались, что А. А. Барнышлев «чинил им налоги и обиды тесноты велики, имал насильством у них и соболи, и скот, и кони добрые, и дочерей их девок, и от живых мужей жен имал себе во двор в холопство и крестил, и имал себе во двор казачьих детей в холопство ж… силою замуж выдавал (за своих холопов. — Т.О.), а иные отослал в Енисейск, а у иных имал жен и отдавал иным якутам, для своей бездельной корысти»[357]. Якутские «князьцы» указали и на нехристианское поведение воеводы. Они сообщали, что, узнав о направлении еще первой челобитной якутов в столицу, А. А. Барнешлев призвал шаманов и велел им «шаманить о смерти их, челобитчиков, и о приезде воевоцком, чтоб к нему воевода был добр». Они обвиняли бывшего правителя в найме шаманов для «насылания порчи» на своих противников по следственному делу: «…И шаман Няча у него, Андрейки, в горнице шаманил, а в их земле шаманы бесовским призывом и волшебством людей морят и портят»[358].
Таким способом англичанин попытался не дать ход документу, перехватить инициативу и упредить противников. В данном случае он также повторял А. Ф. Пашкова, которого устойчиво укорял Аввакум.
Священник неоднократно убеждал воеводу в несовместимости языческих обрядов с православием.
Камлания внешне подчеркнуто благочестивого православного (и бывшего кальвиниста) не помогли. Прошение «некрещенных сибирских иноземец» достигло столицы. А. А. Барнешлев был вызван в Москву. По дороге, в 1679 г., он умер: «…едучи с Сибири, на Кете, умре, во 187 (1679) году на дороге»[359] (он пережил своих сестер на 30 лет, впрочем, возраст деда достиг 126 лет). Возможно, Вильям Барнсли, которому в это время было около 60 лет, не перенес потрясений, хорошо помня о следствии еще 1645/46 г. Не исключено, что его гибель была выгодна представителем клана, опасавшимся громкого дела о махинациях.
После смерти якутского воеводы А. А. Барнешлева остались вдова Агриппина Аввакумовна, дочери, сын Иван и огромное имущество, опись которого занимает 60 листов[360]. Состояние было опечатано[361] для оценки, затем конфисковано казной, но в конечном счете возвращено наследнику в 1682/83 г.[362]
В описи перечислены книги. Их список показывает, что в Сибири А. А. Барнешлев продолжал читать иностранные сочинения. Среди его имущества названы книги его кровной семьи, «немецкие», и духовной — русские. Вильям Барнсли берег западноевропейские издания, возможно доставшиеся ему от рода (уже упоминались сундуки бабушки Анны Дюкер). В доме якутского воеводы в Сибири находились Псалтырь, Апостол, Часослов «ветхий», «книга сказание разных статей», «книга в полдесть», «да девять книг малых немецких». Сейчас трудно сказать, являлись ли «немецкие» книги, соседствующие в личной библиотеке Андрея Барнешлева с православной богослужебной литературой, духовными или светскими. Неясно, хранил ли он семейную реликвию, обращался к источнику информации (например, по «рудознатству») или с их помощью прибегал к тайному протестантскому богослужению. «Малые книги немецкие» могли быть молитвенниками, к которым столь трепетно относились в семье Барнсли — Дюкер. Видимо, совсем не случайно в течение трех десятилетий жизни в Сибири Андрея Барнышлева продолжали называть «немцем».
Его сын Иван Андреевич Барнышлев, очевидно, стал уже полностью «русским». Трудно сказать, в силу каких причин (не до конца завершенного следствия по делу отца? нежелания оглашать его подробности?) он не подал сведения о своем роде в Палату родословных дел. Но еще в 1681 г. Иван Андреевич Барнышлев получил низший чин московского дворянства: был записан «в житье»
