Иноземцы в России XVI–XVII вв. Очерки исторической биографии и генеалогии - [30]
Строгость и последовательность наказания свидетельствует об отношении правительства Алексея Михайловича к несостоявшейся свадьбе как к попытке подмены его наследственных прав[259]. Удивительно, но во время пребывания графа в Москве источники не рисуют царевича Алексея противником Вальдемара и не передают следов хотя бы какого-то соперничества между ними за престол. Напротив, согласно всем документам, Алексей Михайлович проявлял необыкновенную любезность к будущему родственнику, что дало основание авторам писать о завязавшейся дружбе двух царственных юношей. Наследник престола с любопытством посещал пиры, устраиваемые графом при своем дворе в Москве, подолгу общаясь с королевским сыном.
Более четкой представляется позиция наставника царевича, боярина Бориса Ивановича Морозова. Несмотря на личные симпатии к иностранцам[260], он был далек от мысли о включении их в состав политической элиты. Дружба с иностранцами имела жесткие ограничения. Боярин готов был допускать «некрещеных иноземцев» в свой дом, но не в Государев двор. Вальдемара (и его свиту) Б. И. Морозов видел в России только православными. Принадлежа к группировке А. М. Львова, вельможа твердо настаивал на канонической обязательности перекрещивания будущего супруга Ирины Михайловны. Согласно иностранному наблюдателю[261], Б. И. Морозов, сопровождая воспитанника в дом Вальдемара, стремился обратить графа в православие даже во время пира. По словам все того же датского очевидца, настойчивость Б. И. Морозова показалась излишней Алексею Михайловичу: царевич, взбешенный бесцеремонностью своего «дядьки», с позором выставил московского аристократа за дверь[262]. Русский текст, вышедший из кругов, близких к Б. И. Морозову[263], дает иную трактовку той же непримиримой позиции наставника. «Повесть о кончине царя Михаила Федоровича» проявляет крайне нетерпимое отношение автора и его заказчика к инославным; в произведении Вальдемару и его свите даны самые нелестные характеристики. Автор «Повести» призывал к прекращению контактов с инославными: «Да престанем неверных в дружбу призывати и с ними любитися» — и сожалел об отсутствии наказания для графа: «…Таковый враг насмеялся и обогатися, ничим же вредим». Присутствие Вальдемара в России видится создателю «Повести» угрозой православию и, следовательно, устоям основанного на вере русского общества. Безусловно, восприятие графа как «еретика» утверждало незыблемость династической преемственности Романовых. Устранение Вальдемара из государства представлялось в сочинении спасением не только веры, но и прав царевича. Последняя тема теснейшим образом соотносилась с деятельностью Б. И. Морозова. Боярин последовательно защищал принцип наследственной монархии (в том числе и от нежелательных слухов). Б. И. Морозов явился организатором венчания Алексея Михайловича на царство, а также стремительной присяги новому государю жителей России[264].
Вступление Алексея Михайловича на престол определило статус его наставника: Б. И. Морозов на несколько лет стал фактическим руководителем государства. В новом правительстве огромное значение придавалось чистоте православия. Влияние на молодого государя, наряду с Б. И. Морозовым, оказывал «ревнитель благочестия» царский духовник Стефан Вонифатьевич. Последний (или же продолжавший возглавлять Печатный двор А. М. Львов) вернулся к проблеме дела Вальдемара. В 1647 г. при составлении печатного полемического сборника «Книга о вере» (М., 1648)[265] в его состав был внесен сокращенный вариант второго послания патриарха Иосифа к графу Вальдемару. Таким образом закреплялись выводы об обязательном перекрещивании протестантов и давалась каноническая оценка произошедшим событиям.
Формулируя окончательную позицию к делу Вальдемара и жестко наказывая русских дворян, причастных к династическому плану, новые власти не могли обойти вниманием замешанных в проекте иностранцев. Безусловно, главной фигурой несостоявшегося брака являлся Петр Марселис. Он должен был бы первым попасть под удар правительства Б. И. Морозова. Датский фактор и русский дипломат играл важнейшую роль в ведении переговоров, и именно он гарантировал свободу веры графа. Ряд фактов позволяют говорить, что Петр Марселис попал в опалу. Правительство задержало выплаты за поставленную селитру, а главное, в 1647 г. лишило его и его компаньонов (Андрея Виниуса и Филимона Акему) права пользования железоделательными заводами (этот шаг клан Марселисов связывал с делом Вальдемара, в правительственных же документах тема династического брака никогда не упоминалась)[266]. Но Петр Марселис и в этой ситуации был далек от финансового краха. Как отмечалось, в 1646 г. совместно с Харменом Фентцелем, он получил разрешение на монопольную продажу ворвани, приносившую немалые выгоды[267].
Серьезных наказаний Петру Марселису не последовало. Власти нуждались в его услугах. Петра Марселиса не только допустили к доходному откупу, но продолжали использовать в дипломатической сфере. В 1646 г. он был направлен послом в Голштинию. Стало очевидно, что без посредничества датского и голштинского фактора невозможно уладить русско-датские отношения. (Петр Марселис сумел быстро выстроить добрые отношения с новым правительством. Его контакты с группировкой Б. И. Морозова в короткий срок перешли от опалы к тесным контактам. Успех был стремительным. В 1648 г. Петр Марселис вернул заводы, переписав их на себя и на женатого на его дочери Филимона Акему
