Иноземцы в России XVI–XVII вв. Очерки исторической биографии и генеалогии - [28]

Безусловно, реализация этих проектов резко изменила бы сложившиеся нормы права (как светские, так и канонические). Иным был бы статус иностранцев и как следствие структура русского общества. Неправославные впервые были бы допущенны в узкий круг царского дома и политической элиты, а также к административному управлению и обладанию значительными русскими территориями. Внутри Государева двора появился бы огромный штат западных христиан со своим укладом, и главное — вероисповеданием.

Подобный вариант был крайне желателен Петру Марселису, но не устраивал окружение патриарха Иосифа и А. М. Львова. Протестантам в 1644 г. впервые пришлось серьезно столкнуться с влиятельными противниками брака, которые все упрочивали свои позиции. Глава церкви использовал главный удар. Бракосочетание в царской семье, бесспорно, не могло произойти без его согласия. Патриарх Иосиф не допустил совершения таинства венчания лютеранина и православной (причем в главном соборе России — Успенском соборе Московского Кремля). В Москве Вальдемар был поставлен перед обязательным условием повторного крещения. Тем самым нарушались все обещания, данные в Копенгагене посольством Петра Марселиса.

Убедить графа Вальдемара в превосходстве православия призваны были споры о предметах веры. Неожиданно для себя граф оказался втянут в богословские диспуты. С февраля 1644 г. в Москве начались публичные прения, в которые с русской стороны были привлечены многочисленные новообращенные иностранцы. Правительство в целом устойчиво стремилось окружить официального жениха Ирины Михайловны перекрещенными иноземцами, с одной стороны, вероятно, демонстрируя на их примере легкость перехода, а с другой — предлагая новый состав «королевичева» двора. Важная роль в нем отводилась ливонскому дворянину православному Дмитрию Андреевичу Францбекову, направленному властями (8 февраля 1644 г.) на специальную беседу к графу. Кроме того, дело Вальдемара породило множество обращений в православие, в том числе иммигрантов из Дании. Пользуясь переговорами, в Россию устремились авантюристы, состоявшие на датской службе, но желавшие обустроиться в России. Например, заручившись королевскими рекомендательными грамотами, в Москву приехали Матвей Шляковский и Иван Салтыков, немедленно попросив перекрещивания. Они использовали ситуацию споров о крещении для получения значительных привилегий в России — и не обманулись в ожиданиях. Интересно, что приезд из Дании Шляковского был как-то связан с семьей Марселис — Барнсли. Во всяком случае, мнимый граф был им знаком, и именно Вильям Барнсли ввел Шляковского в иноземческое сообщество Москвы. Шурин Петра Марселиса представил высокооплачиваемого иммигранта сыну известного «московского торгового иноземца» Ивана Юрьева Букольта[243] — переводчику Посольского приказа Исаку Букольтову[244] (последний вскоре вошел в посольство в Данию 1642 г.). Вероятно, власти предполагали важное участие Шляковского в будущей свите «королевича». Но круг иноземцев, связанный с Вальдемаром, не принял перехода Шляковского в православие. После вступления «графа» в русскую церковь Исак Букольтов отказался от службы. Вероятно, прервал контакты с неофитом и Вильям Барнсли. В целом среди спутников Вальдемара, происходивших из московских «немец», не принявших православие, быть может, едва ли не единственным оказался Вильям Барнсли. Безусловно, он поддерживал графа в его стоянии за веру в период диспутов.

Двухлетние прения не имели успеха, каждая из сторон не принимала аргументы противоположной. Христиан IV и Вальдемар категорически отвергли возможность принятия православия. Датский король и его сын постоянно напоминали, что готовы отказаться от идеи брака, но не изменить веру. Переговоры затягивались, принц предпринимал многочисленные попытки покинуть страну, из которой его с неуклонным постоянством не отпускали. Христиан IV (а также польский король Владислав IV) настойчиво обращались к русскому правительству с просьбами выпустить графа из России. Придворная группировка, заинтересованная в союзе, удерживала жениха, все еще не теряя надежды на вступление его в русскую церковь. В споре о перекрещивании Вальдемара столкнулись две непримиримые позиции, когда, несмотря на крайнюю заинтересованность в союзе с Россией для войны со Швецией, датская сторона не смогла принять выдвигаемых московским патриархом условий. Требование перекрещивания оказалось несовместимым с реализацией династического союза. Для датского короля чистота веры была превыше военной помощи России.

Неожиданная смерть в 1645 г. царя Михаила Федоровича, инициатора династического союза, прекратила зашедшие в тупик переговоры. Власть в государстве перешла к единственному наследнику — сыну Алексею Михайловичу[245]. Новый монарх тотчас с почетом отпустил графа Вальдемара. Последний на прощальной аудиенции попросил о вознаграждении для Петра Марселиса, вероятно подразумевая компенсацию его затрат.

Безусловно, свита Вальдемара последовала за своим сюзереном. Но в Москве остался казначей Вильям Барнсли, как потом объясняли иностранцы «для малые причины» (попытка вернуть утерянные деньги? любовная история?). Трудно сказать, почему Вильям Барнсли упустил возможность выехать вместе Вальдемаром. Несомненно, он понимал бессмысленность и небезопасность своего дальнейшего пребывания в России: дело Вальдемара завершилось совсем не в пользу семьи Барнсли — Марселис. Очевидно, что сразу в 1645 г. Вильям начал подавать прошения. Он настойчиво пытался покинуть страну, в которой родился. Он неоднократно обращался с челобитными к Алексею Михайловичу. Сохранилась последняя челобитная 1646 г., упоминавшая многочисленные предшествующие. (Вероятно, он помнил о неудачной попытке 1642 г, во всяком случае, говорил о прошениях двум правителям, т. е. указывал на составление первых посланий еще при жизни Михаила Федоровича.) Очевидно, челобитная 1646 г. является последней, т. к. сохранила вынесенный вердикт (именно ее затем цитировали делопроизводственные документы Сибирского приказа