Империя в поисках общего блага. Собственность в дореволюционной России - [49]
Русское деловое сообщество немедленно дало ответ на угрозы, порождавшиеся новыми аграрными порядками. Совет съезда горнопромышленников Юга России обратился к правительству с просьбой проявить внимание к нуждам промышленности и пересмотреть новые аграрные законы с тем, чтобы разделить права собственности на землю и на ее недра. Промышленники просили, чтобы при раздаче казенных земель крестьянам государство оставило в своей собственности полезные ископаемые и чтобы крестьянские общины оставались владельцами месторождений даже в случае приватизации отдельных крестьянских наделов[336]. После длительных консультаций правительство дало согласие на это переустройство, и собственность на землю была разделена на две составляющие: собственность на поверхность земли и собственность на ее недра. Закон от 14 июня 1910 года разъяснял, что в собственность крестьян должна переходить только земля как таковая, в то время как собственность на полезные ископаемые сохранялась за «крестьянским обществом». В случае обнаружения залежей минералов каждый член общины должен был получить равную денежную долю компенсации за отчуждение или использование земель общины, в то время как владельцу этого конкретного земельного надела, помимо его доли, полагалась компенсация за любые убытки, связанные с разработкой месторождения[337]. Такое решение представлялось справедливым, потому что до столыпинских реформ многие крестьянские общины периодически производили передел наделов с тем, чтобы все члены общины обладали равными возможностями и несли равное бремя. Реформы покончили с этой практикой, и, соответственно, все члены общины имели равные права на прибыль от ресурсов, которые еще недавно находились в их совместном владении. В то же время после упразднения крестьянской общины как юридического лица и землевладельца новыми административными единицами на местах стали крестьянские общества. К ним перешли всевозможные административные и юридические функции общины, включая ее роль как представителя местных жителей на переговорах с промышленниками. Несомненно, такой исход мало чем отличался от паллиатива, поскольку он не снимал конфликта между землевладельцами и капиталистами; кроме того, было трудно себе представить, как правило равной компенсации за отдельные земельные наделы будет работать на практике.
И правительство, и промышленное сообщество считали режим собственности на минеральные ресурсы неудобным и вредным для экономического развития страны. Россия отставала от других европейских стран по выплавке железа, и причиной этого отставания нередко считали неудачный режим прав собственности[338]. Рост производства не стимулировал даже бум железнодорожного строительства, как в других странах: наоборот, к крайнему стыду российских промышленников, на Урале у подножья железорудной горы с характерным названием Благодать пролегала железная дорога с импортными рельсами.
Вопрос восстановления «горной свободы» был поднят еще в середине 1860‐х годов. Один из первых аргументов в пользу реформы прав собственности прозвучал в российской части Польши, где действовал аналогичный режим доступа к недрам, что после освобождения крестьян в 1864 году привело к тем же проблемам при разрешении споров между промышленниками и держателями земли, число которых выросло от десяти до пятисот тысяч. В 1867 году видный русский геолог А. И. Антипов подал доклад, в котором сравнивалась добыча угля в Пруссии и Польше. И там и там угль извлекался из одного и того же геологического пласта, в одних и тех же условиях. Однако уровень добычи в Пруссии и Польше резко различался: как писал Антипов, создавалось впечатление, что «случайно проведенная по земле черта – граница – как бы обрубила и подземные богатства». В Польше «пласты каменного угля толщиной в 8 саженей выходят прямо на поверхность, и по самым сим пластам проложена железная дорога, по которой ежедневно привозится собственно для потребностей Царства Польского до 10 миллионов пудов прусского угля»[339]. Эта картина упадка польской экономики, вызванного неадекватными юридическими условиями, казалась очень убедительной, и в 1868 году Александр II одобрил меморандум, допускавший провозглашение в польских губерниях горной свободы[340]. Принятие в 1870 году нового закона о горном деле в Польше по образцу европейских (немецкой и французской) моделей послужило сигналом к движению за ограничение прав собственности русских землевладельцев из дворян и крестьян, набравшему силу к концу XIX века, когда польская угольная промышленность начала превосходить объемами добычи российскую. В 1870 году в Польше было добыто около 20 млн пудов угля; в 1878 году объем добычи составлял уже 55 млн пудов; одновременно с этим многократно выросла выплавка чугуна, железа и цинка[341].
В свою очередь правительство продемонстрировало готовность открыть казенные месторождения для их разработки частными лицами: в 1887 году оно провозгласило горную свободу на незанятых казенных землях. Любое лицо, обнаружившее на казенных землях залежи полезных ископаемых, могло подать заявку на право их разработки. Новый порядок облегчал доступ к минеральным богатствам и в первые годы вызывал большой энтузиазм
