Икона - [16]

– Т-твёрдая. И х-холодная, – сообщил он.

– Понятно, что твёрдая и холодная, – раздражённо бросил капитан. – Живая? Дышит? В отчёте врача Водовсковой написано, что пульс и дыхание очень редкие. Вот стой теперь и лови.

– Её ловить? – испугался Глубоков и отпрянул в ужасе.

– Дурак. Пульс и дыхание лови.

Капитан вздохнул с чувством навалившейся на него ответственности, оглядел гостиную более внимательно.

– Нестерихин!

– Я, товарищ капитан!

– Сходи, вызови «неотложку», и уборщиц каких-нибудь найди прибрать тут.

– Есть, товарищ капитан!

Широкоплечий румяный Нестерихин мгновенно исчез, протопав тяжёлыми ногами по сенцам. Капитан сел за край стола, расчищенный вчера Александрой Вадимовной Водовсковой.

– Надо выставить оцепление по периметру, чтобы народ не шастал, – проворчал он, убирая в кобуру пистолет и закуривая. – Глубоков!

– Я!

– Останешься здесь. Латыев, во двор. Бородий – у ворот. Впускать только по письменному приказу.

Дымя нещадно, он мельком взглянул на Веру и вышел, чтобы расставить оцепление из прибывших милиционеров. Затем он поехал докладывать начальству. Начальство мрачно выслушало и отказалось верить. Поехало само инкогнито. Увидело, побелело, выкурило подряд три сигареты. Выматерилось.

– Вот сука. И что теперь делать?! В центре узнают – голову снимут.

И в жутком расстройстве умчалось, отчаянно рассматривая варианты замалчивания скандала.

«Комсомольцев подключить, вот что, – лихорадочно размышлял первый секретарь обкома Ефрем Епифанович Еникеев. – Самых активных. Подкованных в научном атеизме. Чтоб ходили тут, разъясняли, будто никакого чуда и в помине нет. И корреспондентов этих собрать, велеть, чтоб на первую полосу разоблачение написали. И ловить слишком разговорчивых, беседы проводить, подержать под арестом пару недель, взыскания за длинный язык… Прямо сейчас и начнём».

И работа по борьбе с чудом, явленным Богом в новогоднюю ночь, началась.

Через неделю с небольшим на улицах, прилежащих к Волобуевской, появились комсомольские патрули. Парни прогуливались с девушками и при виде людей, стоявших перед оцеплением или идущих к нему, принимались громко обсуждать «поповскую выдумку».

Зачастую они обступали бедную старушку или худого мужика, своих ровесников или ровесников своих родителей и убедительным тоном доказывали: нет чуда на Волобуевской, просто деваха перепила в компании, и её столбняк хватил. А так как двигать её нельзя – помрёт, оставили больную пьянчужку дома. Скоро мать её вернётся из больницы, будет ухаживать за дурой дочкой.

– А зачем милиционеры стоят, никого не пускают? – подозрительно спрашивали старушки, худые мужики и прочий народ, тянущийся на Волобуевскую.

– Так больна Карандеева! – объясняли комсомольцы-атеисты, округлив лживые глаза и подняв брови. – Охраняют, чтоб любопытные не зашли, не ограбили. А вы как думали!

– А мы думали – Николай Угодник вашу атеистку наказал, – говорили старушки и крестились. – Нечего со святым образом шутки шутить, пляски плясать…

– Да не было ничего! – с жаром уверяли комсомольцы. – Придумали всё это дружки её, понятно? Разыграть хотели, а вышло боком. Теперь их арестуют за такое дело. Преступление это, между прочим: народ в заблуждение вводить…

– С семнадцатого года вводят, – проворчал кто-то невидимый комсомольскому патрулю... – всё вводят и вводят в заблуждение, что Бога нету. А как Его нету? Вот Он, пожалуйста…

Зорко высматривали наглого невидимку комсомольцы, но не выдали его люди. А те с новым жаром увещевали: да не было, не было ничего, товарищи, Бога ж нет, откуда чудеса?

А народ по чуду Божьему изголодался. Десять лет минуло с одного из великих чудес: победы над фашистской Германией. Подзабылось, как приходили к преподобному Феодосию Кавказскому лица в погонах, спрашивали, каков будет конец войны, а тот молился день и ночь, и видел три видения, в которых Пресвятая Богородица упрашивала Сына Своего Господа Иисуса Христа пощадить Россию, а Господь всё отказывал, а потом ответил, что коли откроют церкви и монастыри, позовут священство, воссоздадут патриархат, то помилует Он страну цареубийц, преступников и безбожников. И Сталин всё сделал по слову преподобного Феодосия. И русские выиграли войну.

Только об этом чуде-то мало кто знал. Тоже замолчали изо всех возможных сил.

Неужто и Чекалинское чудо в секретных архивах похоронят?!

Комсомольцы бойко твердили:

– Да нет там ничего такого, на Волобуевской вашей!

– Вы там были? – тут же переспрашивали их.

– Были! – не моргнув глазом, отвечали бравые комсомольцы.

– И что?

– И ничего!

– Не стоит каменная девушка?

– Ничего не стоит – лежит себе в кровати. Врачи определили, что ступор у неё какой-то. И все дела.

– А чего ж тогда оцепление? – проницательно вопрошали дошлые.

– А чтоб такие, как вы, – шибко любопытные, – в дом к ней не ломились, не пугали больную работницу завода имени Сленникова. Выздоровеет – сама всё расскажет. Вопросы есть?

Им в ответ недоверчиво хмыкали и отходили. Многие из тех, кто поначалу не верил в такое странное чудо, стали перешёптываться: неспроста, мол, комсомольцы-то ходят агитируют; видать, и вправду стоит Вера – живая и мёртвая одновременно.