Игра на разных барабанах - [12]

— Каблук! — невольно вскрикнула Анна-Мария.

— Нет-нет, дамы вне подозрений. Ни одна из вас не смогла бы выскользнуть незамеченной, приехать в Байенну раньше Лу и вернуться. Да и вы ведь все время были на виду? — спросил он, незаметно глянув на туфли обеих дам.

Тогда фрейлейн Шацки, побелев как мел, рассказала ему о подозрениях Лу. Что Ульрика не умерла, а если и умерла, то убивает их всех с того света.

— Довольно, фрейлейн Шацки! Это невозможно слушать! — рявкнул Лонгфелло. — А вы не рассматривали такой вариант, что Лу по какой-то причине, например разнервничавшись, мог сам прихватить в номер эту вазу, а каблук принадлежит, ну, скажем, горничной или кому-то из предыдущих постояльцев? Знаете, вы, вероятно, сочтете это за наглость, но мы уже все распутали. По неизвестным нам пока соображениям — мы можем о них только догадываться — Лу убил Ульрику. Возможно, дело тут в каких-то бумагах или обязательствах…

— А может, он боялся ее разочаровать, — задумчиво добавила Анна-Мария.

— …точно мы этого не знаем. Как бы то ни было, Фрюхт оказался свидетелем чего-то, что-то знал или о чем-то догадывался, поэтому Лу пришлось его устранить. Он делал вид, будто качается на качелях, а сам только ждал случая, чтобы нанести удар. Пока мы искали следы, он подбежал к Фрюхту и зарезал его тем самым ножом, которым перед тем убил Ульрику…

— …но не выдержал угрызений совести, — подхватила Анна-Мария. — Не в состоянии был жить дальше с таким грузом. Потому и отделился от нас. Просто он искал возможность покончить с собой.

Фонтане вздохнул и сказал, что это и впрямь звучит убедительно. Однако потом, вместо того чтобы разделить общее торжество, начал расспрашивать их совсем о другом. Спросил, например, знают ли они, сколько у них читателей.

— В каком смысле, сколько читателей? — удивилась Анна-Мария. — Вас интересуют тиражи?

Он аккуратно записывал на салфетке называемые цифры.

— Если книга в публичной библиотеке, ее читает много людей, это тоже следует учесть. — Лонгфелло желал быть точным.

— Их могут быть сотни тысяч, — отозвался комиссар и изумленно присвистнул: — А вы знаете, что это за люди?

— В основном женщины. Женщины читают больше. — Анна-Мария произнесла это с гордостью.

Лонгфелло пребывал в более философском настроении.

— В определенном смысле, читатели должны быть похожи на нас. Должен существовать некий вид подобия, иначе бы они ничего не поняли. У меня своя теория на этот счет: чтение детективов — компенсация в чистом виде. Советую обратить внимание, — он взглядом указал на записи комиссара, — на эти несколько сотен тысяч читателей. Если бы они не читали детективов, определенно стали б убийцами. — И расхохотался.

Комиссар Фонтане обвел кружком полученный результат и вздохнул.

С. беспокойно заерзала. Бросила взгляд на мужа — тот дремал перед телевизором. А ведь он постарел, подумала она.

Анна-Мария неверным шагом направилась к лестнице. Рукой сделала жест, означавший «Скоро вернусь». Фрейлейн Шацки мелкими глоточками потягивала вино. Ее глаза блестели. Мужчины говорили о сути сочинительства. Фонтане задал извечный вопрос: откуда берется замысел книги.

— Я и правда не знаю, откуда ко мне приходят идеи. Просто я внимательный наблюдатель реальности. Фантазия — вещь второстепенная. — Лонгфелло говорил так, словно перед ним была целая аудитория. — Девяносто процентов успеха — это трудолюбие. Когда я вижу людей, которые тратят время на пустяки, мне становится противно. Книгу способен написать любой. Я происхожу из семьи, в которой ценят умение организовать время и творческие усилия. А прежде всего — умение мыслить логически. Реальность куда более логична, чем кажется на первый взгляд. Поэтому…

— Пойду пройдусь немного, — внезапно сказала С. — Я переела. От этой баранины у меня все горит.

Муж вздрогнул, его отсутствующий взгляд скользнул по ней и безошибочно уткнулся в телевизор. Он кивнул. С. надела туфли и потянулась за плащом. Однако сочла, что плащ не понадобится, и снова повесила его на вешалку. Она вернулась минут через пятнадцать, а может, и раньше. Муж сидел в той же позе.

— Тебе лучше? — спросил он.

— Лучше, — ответила она.

— …все поддается рациональному объяснению, рано или поздно, — закончил Лонгфелло.

Фонтане с ним согласился:

— Иначе я не служил бы в полиции. Однако вы должны признать, что бывают и нераскрытые дела. В нашем архиве таких целая полка.

— Ах, как любопытно! Мне бы очень хотелось когда-нибудь с ними ознакомиться. Возможно, это дало бы толчок к созданию новой книги.

Комиссар направился к выходу и уже почти в дверях нерешительно проговорил:

— Знаете, я не такой детектив, как в ваших книгах, если такие вообще существуют…

— Что вы хотите этим сказать?

— Что в реальности все совсем иначе. У вас преступление — нечто мелкое, ничтожное, сведенное к обыкновенному действию… лишенное натурального ужаса. Главная ваша задача — выявить мотивы и разоблачить того, кто совершил преступление, как будто это все поставит на место. Последовательность иррациональных событий и очень рациональная развязка. И вы в это верите? Вы еще в этом не разочаровались?

— Разочаровался? Но ведь речь идет исключительно об истине!