Иегуда Галеви – об изгнании и о себе - [99]
– Ты говорил, что первыми христианами были евреи.
– Так и было. Те язычники, которые присоединились к ним, должны были принять иудаизм, ну да и христианство поначалу существовало как еврейская секта. В дальнейшем приверженцев новой религии стало больше, во многом потому что апостол Павел упростил приобщение к новой вере, отменив еврейские законы о разрешённой и запрещённой пище и обряд обрезания.
– А что ещё известно о жизни Христа и Иосифа Флавия, о последнем ты говоришь чаще, чем о ком-либо.
– Иешуа был окружён учениками и последователями, Иосиф же мог полагаться только на себя, на свою интуицию и веру в своё предназначение; о чём можно прочесть в его обращении к Всевышнему: «Так как Ты решил смирить род иудеев, которых Ты создал, так как всё счастье перешло теперь к римлянам, а мою душу Ты избрал для откровения будущего, то я добровольно предлагаю свою руку римлянам и остаюсь жить. Тебя же я призываю в свидетели, что иду к ним не как изменник, а как Твой посланник».[210]
Арик молчал, и я продолжал:
– Должно быть, Промысел Божий и спасал его от многих напастей.
– Ладно, – откликнулся мой мальчик, – а почему ты говорил, что Бог дал Закон «не убей, не укради…» евреям первым? Ведь ты же говорил, что сначала Закон получили потомки Ноя после потопа, когда ещё не было евреев.
– Дело в том, что просветление народов происходит постепенно. Верно, сначала Закон был дан потомкам Ноя. В несколько изменённом виде примерно в восемнадцатом веке до нового летоисчисления Закон был записан властителем Месопотамии Хаммурапи на чёрном базальтовом столбе, который нашли археологи в 1902 году. В четырнадцатом или пятнадцатом веке до нового летоисчисления на пятидесятый день после выхода евреев из Египта Закон был дан Моисею как божественное наставление, вечный диалог человека с Богом. При этом, в отличие от Закона Хаммурапи, по Закону Торы имущественные преступления не наказывали смертной казнью, которая предусматривалась только за убийства; это подчёркивало ценность человеческой жизни. Главное, для евреев на горе Синай была добавлена заповедь: «Я – Бог всесильный твой… Да не будет у тебя других богов…» Евреи оказались первым народом, сделавшим Закон правилом своей жизни, на все перечисленные заповеди ответили: «Исполним!»
– Я слушаю, – подал голос мой мальчик, когда я замолчал.
– Я говорил, что в религии, подобно всякой культуре, имеет место преемственность. Иисус не появился вдруг; в Пятикнижии сказано: «Не одним хлебом жив человек, но всяким словом, исходящим из уст Бога».[211] Сравни со словами Иешуа: «Не хлебом единым жив человек». В книге Царств Елисей оставил волов и побежал за Илией, так же в Новом Завете Пётр оставил свои сети и побежал за Иисусом. Илия воскресал, Елисей воскресал, воскресал и Иисус. Елисей накормил сто человек несколькими ячменными хлебами и сырыми зёрнами в шелухе.[212] Накормил толпы народа двумя рыбами и пятью хлебами Иисус.
При чтении Нового Завета обращает на себя внимание и то обстоятельство, что Иисус подталкивает на предательство своего самого понятливого любимого ученика: «Один из вас предаст меня», а на вопрос: «Кто же?» – отвечает: «Кому я, обмакнув, хлеб подам». Подал Иуде и тут же торопит его: «Что делаешь, делай скорей». И конечно, не ради тридцати сребреников, а ради доказательства, что Иисус, будучи божественного происхождения, тут же воскреснет и сойдёт с креста, Иуда предал своего учителя на казнь. Тридцать сребреников ни при чём, Иуда не был бедным человеком, он поверил в чудо. Не потому ли он был любимым учеником Иисуса, что поддерживал его веру в необычайные способности? Но Иисус не сошёл с креста, умер как человек. Очень уж чудовищным оказалось средство даже ради такой высокой цели, Иуда не выдержал – покончил с собой.
– А ещё что ты можешь сказать? – вздохнул мой мальчик.
– А ещё Иисус говорил: «Царство моё не от мира сего», то есть предполагается уход от деятельной жизни. У нас же, согласно Торе, человек должен найти применение своим способностям, таланту здесь, на земле.
– Ну да… – проговорил Арик, вздохнул, помолчал и, как обычно, не прощаясь положил трубку.
Я же вернулся к мысли о том, что рассеянные по миру иудеи послужили неким противостоянием, альтернативой распространившемуся христианству, где с лёгкой руки апостола Павла Иисус стал «сыном Бога». Если в иудаизме мы можем приблизиться к познанию Всевышнего через Его слово – Тору, то, по словам апостола Павла, человек познаёт Бога через Иисуса. Как бы то ни было, ещё до нового летоисчисления, то есть до появления Иешуа и распространения христианства, евреи в разных странах расплачивались за свою инаковость – монотеизм.
Если я, ведущий уединённую жизнь, пытаюсь проследить историю поколений нашего народа, то Давид, мой сосед, занимается более реальным делом – он ухаживает за саженцами особой породы сосны, которую сам вырастил в горах Грузии. Семена этой устойчивой к погодным условиям сосны – результат его многолетнего труда – привёз в Израиль. Счастлив, что дерево прижилось здесь как родное; да, наши поросшие лесом горы немногим отличаются от грузинских. Когда арабы поджигают лес, Давид снова и снова несёт в лесничество свои, подобные крупицам золота, семена. Часто вспоминает селение, где с детства сроднился с растущими чуть ли ни на голых камнях соснами. Рассказывает об интернациональном старом Тифлисе, где иудеи почитались за мудрецов. Снова и снова сокрушается, что сейчас в столице засилье мусульман – они скупают дома, землю; если в центральном районе города строится большой дом, все знают – владелец из Ирана или Ирака.
