Идеи о справедливости: шариат и культурные изменения в русском Туркестане - [68]
Описанный способ образования земли милк-и хурр упоминается во многих актах о передаче права собственности, составленных не позднее второй половины XV века и ставших предметом пространных научных комментариев[501]. В частности, Елена Давидович[502] приходит к тому же заключению, что было приведено мной выше: милк, облагаемый налогами и называемый в трактате «Рисала-йи Хабибиййа» термином «мамлук-и хараджи», предполагает «совладение»[503] частью дохода от земли со стороны правителя и землевладельца. По Давидович, земельный статус милк-и хараджи предполагает, что землевладелец и правитель делят право на долю (около 30 %) дохода с земельного участка, однако при этом распоряжаются участком как единой, неделимой собственностью. Нетрудно найти доказательства этому. Правовая процедура, в результате которой возникала земля милк-и хурр (то есть землевладелец приобретал у правителя землю, не облагаемую налогами), состояла в формальном разделении между правителем и землевладельцем земельного участка, прежде являвшегося единым и целостным. Мы видим упоминания об этой процедуре в казийских документах, оговаривающих внутренние «границы» (махдудат) между частями участка, находящимися в распоряжении правителя и землевладельца соответственно[504]. Сам акт проведения границы внутри земельного владения предполагает, что до процедуры создания земли милк-и хурр участок никоим образом не разграничивался; отсюда и понятие совладения. Помимо информации, представленной в трактате «Рисала-йи Хабибиййа», в правовых документах можно найти бесчисленные свидетельства о том, что земля милк-и хараджи предполагала режим совладения. Множество доказательств этому мы также находим при изучении повседневных актов купли-продажи. Несмотря на консервативный характер исламского договорного права, единственными источниками, где термином «милк-и хараджи» обозначается владение собственно землей (почвой), являются акты о передаче права собственности, оформленные в Бухарском эмирате[505]; в документах других среднеазиатских государств мы не встречаем терминов «милк-и хараджи» и «милк-и ‘ушри». Данное применение термина «милк-и хараджи» предполагает, что имущественные права покупателя и продавца на харадж определяются, а следовательно, и обусловливаются правом эмира на десятую долю урожая (‘ушри).
Рассмотрим еще один аспект, демонстрирующий новизну подхода Давидович. Эмир обладал правом собственности на любые частные владения и при желании мог передать их в пользование третьего лица[506]. Разумеется, это фактически можно назвать фискальным правом правителя, которое распространялось на долю ренты с земли, равную хараджу. Соответственно, необходимо признать, что владелец частного имения, как и объясняется в трактате «Рисала-йи Хабибиййа», в действительности обладал правом собственности лишь на долю ренты в размере ‘ушра. Вот как это описывается в следующем отрывке:
Он [Господь наш]. Высочайшим повелением десятина [дахьяк][507] с местности Табан была [передана] в собственность Мухаммада Замана Ходжи, [а сама местность] была пожалована как откуп [танхох] Валад-и Джак-Джаку. Теперь последний умер, и мы передаем местность на откуп вышеупомянутому [Мухаммаду Заману Ходже]. Пусть служители канцелярии отметят это в регистре [дафтар] и не оставят без внимания [этот ханский приказ]. 1036 год [1626–1627], Имамкули Бахадур-хан[508].
Перед нами постановление канцелярии Бухарского эмирата, из которого ясно, что Мухаммад Заман Ходжа имел указанную землю (милк-и/мамлук-и хараджи) в личном владении, так как обладал правом на десятую часть ренты[509]. Также документ предполагает, что правитель мог передавать свое фискальное право (то есть милк-и ‘ушри) на участок не только самому владельцу участка, но и другим лицам.
Можно отметить, что трактовка милка как совладения предполагает узкое понимание собственности, подразумевающее налоговый иммунитет земельного участка. Я хотел бы выступить против такой трактовки. Ведь если частная земельная собственность (такая, как земли, принадлежащие Мухаммаду Заману Ходже) может стать откупом [танхох], дарованным эмиром откупщику, то это сигнализирует о важной трансформации местной концепции собственности[510]. В основе данного семантического сдвига лежит идея, что земля (арази) может быть обменена на долю налога (бар бадал-и харадж/дар ‘аваз-и харадж)[511]. И снова Давидович была первой, кто заметил этот семантический сдвиг и предложил трактовать понятия «‘ушр» и «харадж» как виды земельной ренты[512], а не налогообложения, поскольку покупатель, регулярно платя определенную сумму в казну, лишь номинально владел купленным участком земли. Большинство землевладельцев, то есть лиц, имевших участок со статусом хараджи в совладении с правителем государства, фактически не проживали на этой земле, а сдавали ее в аренду крестьянам. Это иллюстрируется в следующем прошении русским властям:
