Идеи о справедливости: шариат и культурные изменения в русском Туркестане - [69]
Все мы сдали наши участки – мулки, купленные за деньги и приобретенные с большими жертвами, – в аренду крестьянам, работающим [на этих землях]; от доходов они платили нам из четырех батманов[513] один батман, а оставшимися тремя батманами пользовались сами. Этот порядок (закон) существует с древних времен; никто из наших правителей в него не вмешивался, и мы возделывали эту землю сами. С прошлого года по настоящее время налоговые инспекторы [саркар] забирают то, что должны забирать мы; остаток забирают сами крестьяне, а нам ничего не достается. Потеряв и землю, и деньги, мы обеднели. Несколько раз мы обращались с прошениями к нашим хакимам и получали ответ, что «приедет верховный губернатор, вернет вам земли и осчастливит вас». <…> Теперь Вы с радостью пришли на свою землю, взяли все дела в свои руки и [устремили взор] к нашим сердцам, сердцам жителей [этой земли]. Мы обращались к Вам с этим вопросом, но Вы не дали нам разрешения, и теперь, уезжая, оставляете нас, несчастных, с тяжелым сердцем. Мы ждем от Вашего Превосходительства, что Вы позаботитесь о нас, несчастных, покажете нам, жителям [этой земли], свою любовь, восстановив для нас древний закон и возвратив каждому из нас свой мулк, с тем чтобы мы не теряли достатка и собственности, а мы помолимся за Белого царя и господина верховного губернатора и займемся своими делами[514].
В данном прошении группа землевладельцев сетует на то, что сдала в аренду крестьянам свои личные владения, а после российского завоевания налоговые инспекторы стали собирать введенный колонизаторами поземельный налог напрямую с крестьян. Тем самым налоговые инспекторы отняли у землевладельцев историческую ренту, которую с давних времен выплачивали им крестьяне. Этот пример важен нам, поскольку он демонстрирует, что землевладельцы не всегда сами жили на земле, которую имели в собственности[515]. Соответственно, их можно рассматривать как откупщиков, воспринимающих землю не как товар, а как средство, приносящее доход. Это послужит важной отправной точкой для рассуждения об имущественных отношениях и аграрной истории изучаемого региона.
Обмен письмами между бухарской канцелярией и чиновниками эмирата в первой половине XIX века демонстрирует изменение лексикона имущественных отношений. И письменные инструкции канцелярии эмирата, и обычная переписка между должностными лицами показывают, что бюрократический центр эмирата обозначал термином «милк» лишь не облагаемую налогом земельную собственность (то есть то, что в юридических документах называется «милк-и хурр»). Все остальные типы земельной собственности считались государственным имуществом. В октябре 1813 года мангытский эмир Хайдар (годы правления: 1800–1826) в послании визирю Мухаммаду Хаким-бию ‘Инаку сокрушался, что эмират не уделяет должного внимания контролю и регистрации собственности, не подлежащей налогообложению (милкха), а потому становится все сложнее установить личность владельца того или иного земельного участка. Эмир привел в пример дело некоего Мухаммада Амина Ходжи, подавшего жалобу на недобросовестность налоговых инспекторов, которые стребовали с него налоги, несмотря на то что его земля якобы имела налоговый иммунитет. Когда эмир приказал проверить, отмечен ли налоговый статус Мухаммада Амина Ходжи в регистре (дафтар), выяснилось, что тот в действительности не имел никаких налоговых привилегий. В письме визирю эмир выражает беспокойство, что некоторые подданные посягают на государственные земли (замин-и бисъяри аз мусулманан дахил-и мамлака шуда-ст). Чтобы поправить неприемлемое положение дел, эмир предложил издать постановление, что никто не имеет права взимать налог с принадлежащих мусульманам земель, которые находятся у них в собственности с незапамятных времен (ба-тарик-и милкийат тасарруф карда). Вместо этого налоговым инспекторам предписывалось облагать налогом земли, жители которых и в прошлом платили поземельный налог (аз кадим харадж дада башад аз анджа гиранд)[516]. В письме визирю правитель проводит четкое разделение между двумя типами земельных владений. Первые, подлежащие налогообложению, классифицируются эмиром как государственные земли. Вторые, не облагаемые налогами, эмир называет частной собственностью.
То же самое разделение мы видим полвека спустя в приказе эмира Музаффара, посланном бухарскому казию Мухитдину. Эмир описывает сложную ситуацию вокруг деревни Раст-Бадани-Камат к северо-востоку от Бухары (в нынешнем Вабкентском районе). Территория, о которой шла речь, включала в себя 150 танабов подлежащей налогообложению земли в частной собственности (милк-и хараджи), земельный откуп (танхох) и собственность, не облагаемую налогами. Поселение Раст-Бадани-Камат, занимающее площадь 105 танабов, было некогда пожаловано владельцам соседних земель милк-и хараджи. Впоследствии деревня была вновь превращена в государственную землю и вошла в казну эмира (ба-мамлака та‘ллук йафта). После того как эмир конфисковал деревню, он стал сдавать в аренду ее участки деревенским жителям за фиксированную плату. Кроме того, он издал приказ, согласно которому землевладельцы были обязаны платить налоги на участки, вновь ставшие государственными землями. Тогда и начались проблемы. Во-первых, некоторые землевладельцы проигнорировали новый договор аренды
В 60–70-е годы XIX века Российская империя завершила долгий и сложный процесс присоединения Казахской степи. Чтобы наладить управление этими территориями, Петербургу требовалось провести кодификацию местного права — изучить его, очистить от того, что считалось «дикими обычаями», а также от влияния ислама — и привести в общую систему. В данной книге рассмотрена специфика этого проекта и многочисленные трудности, встретившие его организаторов. Участниками кодификации и — шире — конструирования знаний о правовой культуре Казахской степи были не только имперские чиновники и ученые-востоковеды, но и местные жители.
Для истории русского права особое значение имеет Псковская Судная грамота – памятник XIV-XV вв., в котором отразились черты раннесредневекового общинного строя и новации, связанные с развитием феодальных отношений. Прямая наследница Русской Правды, впитавшая элементы обычного права, она – благодарнейшее поле для исследования развития восточно-русского права. Грамота могла служить источником для Судебника 1497 г. и повлиять на последующее законодательство допетровской России. Не менее важен I Литовский Статут 1529 г., отразивший эволюцию западнорусского права XIV – начала XVI в.
Гасконе Бамбер. Краткая история династий Китая. / Пер. с англ, под ред. Кия Е. А. — СПб.: Евразия, 2009. — 336 с. Протяженная граница, давние торговые, экономические, политические и культурные связи способствовали тому, что интерес к Китаю со стороны России всегда был высоким. Предлагаемая вниманию читателя книга в доступной и популярной форме рассказывает об основных династиях Китая времен империй. Не углубляясь в детали и тонкости автор повествует о возникновении китайской цивилизации, об основных исторических событиях, приводивших к взлету и падению китайских империй, об участвовавших в этих событиях людях - политических деятелях или простых жителях Поднебесной, о некоторых выдающихся произведениях искусства и литературы. Первая публикация в Великобритании — Jonathan Саре; первая публикация издания в Великобритании этого дополненного издания—Robinson, an imprint of Constable & Robinson Ltd.
Книга посвящена более чем столетней (1750–1870-е) истории региона в центре Индии в период радикальных перемен – от первых контактов европейцев с Нагпурским княжеством до включения его в состав Британской империи. Процесс политико-экономического укрепления пришельцев и внедрения чужеземной культуры рассматривается через категорию материальности. В фокусе исследования хлопок – один из главных сельскохозяйственных продуктов этого района и одновременно важный колониальный товар эпохи промышленной революции.
Спартанцы были уникальным в истории военизированным обществом граждан-воинов и прославились своим чувством долга, готовностью к самопожертвованию и исключительной стойкостью в бою. Их отвага и немногословность сделали их героями бессмертных преданий. В книге, написанной одним из ведущих специалистов по истории Спарты, британским историком Полом Картледжем, показано становление, расцвет и упадок спартанского общества и то огромное влияние, которое спартанцы оказали не только на Античные времена, но и на наше время.
В книге сотрудника Нижегородской архивной службы Б.М. Пудалова, кандидата филологических наук и специалиста по древнерусским рукописям, рассматриваются различные аспекты истории русских земель Среднего Поволжья во второй трети XIII — первой трети XIV в. Автор на основе сравнительно-текстологического анализа сообщений древнерусских летописей и с учетом результатов археологических исследований реконструирует события политической истории Городецко-Нижегородского края, делает выводы об административном статусе и системе управления регионом, а также рассматривает спорные проблемы генеалогии Суздальского княжеского дома, владевшего Нижегородским княжеством в XIV в. Книга адресована научным работникам, преподавателям, архивистам, студентам-историкам и филологам, а также всем интересующимся средневековой историей России и Нижегородского края.
В 403 году до н. э. завершился непродолжительный, но кровавый период истории Древних Афин: войско изгнанников-демократов положило конец правлению «тридцати тиранов». Победители могли насладиться местью, но вместо этого афинские граждане – вероятно, впервые в истории – пришли к решению об амнистии. Враждующие стороны поклялись «не припоминать злосчастья прошлого» – забыть о гражданской войне (stásis) и связанных с ней бесчинствах. Но можно ли окончательно стереть stásis из памяти и перевернуть страницу? Что если сознательный акт политического забвения запускает процесс, аналогичный фрейдовскому вытеснению? Николь Лоро скрупулезно изучает следы этого процесса, привлекая широкий арсенал античных источников и современный аналитический инструментарий.
В апреле 1920 года на территории российского Дальнего Востока возникло новое государство, известное как Дальневосточная республика (ДВР). Формально независимая и будто бы воплотившая идеи сибирского областничества, она находилась под контролем большевиков. Но была ли ДВР лишь проводником их политики? Исследование Ивана Саблина охватывает историю Дальнего Востока 1900–1920-х годов и посвящено сосуществованию и конкуренции различных взглядов на будущее региона в данный период. Националистические сценарии связывали это будущее с интересами одной из групп местного населения: русских, бурят-монголов, корейцев, украинцев и других.
Коллективизация и голод начала 1930-х годов – один из самых болезненных сюжетов в национальных нарративах постсоветских республик. В Казахстане ценой эксперимента по превращению степных кочевников в промышленную и оседло-сельскохозяйственную нацию стала гибель четверти населения страны (1,5 млн человек), более миллиона беженцев и полностью разрушенная экономика. Почему количество жертв голода оказалось столь чудовищным? Как эта трагедия повлияла на строительство нового, советского Казахстана и удалось ли Советской власти интегрировать казахов в СССР по задуманному сценарию? Как тема казахского голода сказывается на современных политических отношениях Казахстана с Россией и на сложной дискуссии о признании геноцидом голода, вызванного коллективизацией? Опираясь на широкий круг архивных и мемуарных источников на русском и казахском языках, С.
В начале 1948 года Николай Павленко, бывший председатель кооперативной строительной артели, присвоив себе звание полковника инженерных войск, а своим подчиненным другие воинские звания, с помощью подложных документов создал теневую организацию. Эта фиктивная корпорация, которая в разное время называлась Управлением военного строительства № 1 и № 10, заключила с государственными структурами многочисленные договоры и за несколько лет построила десятки участков шоссейных и железных дорог в СССР. Как была устроена организация Павленко? Как ей удалось просуществовать столь долгий срок — с 1948 по 1952 год? В своей книге Олег Хлевнюк на основании новых архивных материалов исследует историю Павленко как пример социальной мимикрии, приспособления к жизни в условиях тоталитаризма, и одновременно как часть советской теневой экономики, демонстрирующую скрытые реалии социального развития страны в позднесталинское время. Олег Хлевнюк — доктор исторических наук, профессор, главный научный сотрудник Института советской и постсоветской истории НИУ ВШЭ.
Что происходит со страной, когда во главе государства оказывается трехлетний ребенок? Таков исходный вопрос, с которого начинается данное исследование. Книга задумана как своего рода эксперимент: изучая перипетии политического кризиса, который пережила Россия в годы малолетства Ивана Грозного, автор стремился понять, как была устроена русская монархия XVI в., какая роль была отведена в ней самому государю, а какая — его советникам: боярам, дворецким, казначеям, дьякам. На переднем плане повествования — вспышки придворной борьбы, столкновения честолюбивых аристократов, дворцовые перевороты, опалы, казни и мятежи; но за этим событийным рядом проступают контуры долговременных структур, вырисовывается архаичная природа российской верховной власти (особенно в сравнении с европейскими королевствами начала Нового времени) и вместе с тем — растущая роль нарождающейся бюрократии в делах повседневного управления.