Hvalfanger / Китобой - [36]

— Там меня кусали мыши.

Вздрогнув, она поднимает на него глаза. Не послышалось?..

— Где?

— В Исландии, — мужчина морщится, не тая отвращения и злости. Его черты заостряются, голос ощутимо грубеет, — я был почти без сознания, совсем слаб, не мог пошевелиться… а они в январе голодали…

— Они тебя… ели? — девочка в ужасе, уже точно сомневаясь, что правильно поняла, смотрит на него.

Черные глаза, подернутые мраком и кровавым ободком, неумолимы. Подтверждают.

— Кусали — звучит не так страшно.

— О боже мой, Сигмундур, — Берислава вскидывается, сморгнув слезы, крепко, как никогда, обвивает его широкие плечи, — и тебя никто не защитил от них? Как?.. Как это возможно?..

— Меня нашли позже, — китобой нехотя отводит взгляд. Указательным пальцем, не спуская Бериславу с груди, указывает на два небольших шрама над своей бровью, — я говорил тебе, что это тоже киты, но на самом деле… там они выгрызли больше всего.

Девушка плачет?

Он не понимает толком, но, по всему, выходит так.

А это неправильное поведение.

— Тихо, золото…

— Ну как же… ты что! И ты?.. Все это время?.. — она ужасается. Судя по всему, вспоминает момент его пробуждения. Кошмар. Теперь для нее все окрашивается новыми красками. Оживает.

— Я уехал из городка, потому что все мне там об этом напоминало, — припомнив старый вопрос, просто отвечает китобой. Хочет закрыть отвратительную тему, — но в Исландии китобойный состав укомплектован… и мне предложили попытать счастье в Гренландии. Я согласился. Я не боюсь холода.

— Ты едва не окоченел в детстве?

— И это все решило, закалило меня, — он похлопывает ее спину, став совершенно пунцовым. Сам себе качает головой. — Все, Берислава, хватит. Давай спать.

Она желает поспорить. Желает сказать что-нибудь еще, спросить… но верно расценивает, что не стоит. По одному взгляду.

Кажется, эта женщина понимает его лучше, чем кто бы то ни был.

— Хорошо, — выдыхает. И, в защищающем жесте обвив собой, кладет голову обратно на грудь. В область сердца. — Только помни, что никогда этого больше не повторится. Я не допущу.

* * *

Отравление, чем бы ни было вызвано и как бы ни протекало, оставляет Сигмундура в покое уже на следующий день.

Проснувшись на рассвете, он жалеет, что отпросился у Рагнара на двое суток, чувствуя себя достаточно сносно по сравнению с вчерашним днем, и потому не залеживается в постели.

Берислава, выглянувшая из дома на веселый лай Кьярвалля, бегающего по толстому слою снега и характерный стук ударов топора о дерево, застает китобоя рубящим дрова. В бессменной синей куртке, с перетянутыми кожаной резинкой волосами цвета вороного крыла, и оскалом на вернувшихся к нормальному цвету губах.

Он похож на одичалого, обладающего недюжинным ударом охотника — мускулы ходят даже под верхней одеждой, лицо сосредоточенно, а дыхание регулирует столкновение топора с поленом. Бериславу с ног до головы окутывает этой вспышкой мужской силы, вырвавшейся на свободу сразу же, как ей дали волю.

Качнув сама себе головой, завернувшись во второй безразмерный наряд китобоя, она выходит наружу.

Светит солнце, снег блестит, мороз явно стал меньше с ночи, хоть еще и пощипывает лицо, а небо голубое. Такого голубого неба за все свое пребывание в Гренландии она еще не видела. Ничего от ледяной ночи, никакого упоминания волков, даже следов их не осталось. И ни облачка на небосводе.

Кьярвалль, серо-белый, как снежинка, завидев хозяйку, спешит к ней, на своих пока еще маленьких лапках проваливаясь в сугробы. Но тут же выскакивает из них метко пущенной стрелой, продолжая путь.

— Зайчишка, — с улыбкой поймав щенка, девушка целует его мокрый черный нос, — вот тебе сегодня раздолье, да?

Сигмундур останавливается, завидев девушку. Резко выдохнув, отбрасывает в сторону разрубленное полено.

— Ты неумолим…

Он разминает плечи.

— Я лежал весь вчерашний день. Так и с ума можно сойти, Берислава.

— У тебя только недавно спал жар, Сигмундур.

— Уже давно.

Он держится немного на расстоянии, смотрит на нее по-особому. Девочка, что читается в ее глазах, наверняка догадывается, почему так происходит. И спешит все исправить, не глядя на то, что и сама немного смущена. Вчерашняя ночь навсегда все изменила. Между ними — в том числе.

Он показал свою слабость.

Она теперь все знает.

Ей теперь и выбирать.

— Привет, — отпустив хаски, Берислава в два невесомых шага, быстро, оказывается рядом с мужчиной. С опаской глядит на топор в его руках, но, сама себя успокоив, отбрасывает эти мысли. С удовольствием его обнимает, по-детски тепло уткнувшись носом в ключицу.

— Привет, — настороженно к ее дальнейшим действия отвечает китобой. Но топор кладет рядом с поленницей. Обнимает маленькую фигурку.

— Я надеюсь, ты чувствуешь себя достаточно хорошо, чтобы это делать.

Сигмундур прикидывается, что недовольства в ее голосе не замечает.

— Так оно и есть.

Он лаконичен, удушающе спокоен. Но Берислава видит, чувствует, что все далеко не так просто. Не тянет резину.

— Спасибо за вчерашнюю ночь, Сигмундур.

— Тебе спасибо, — ей чудится, или на его щеках вправду проступает капля румянца?

— И о нашем разговоре… — девушка тоже торопится, но старается быть убедительной и честной, не тараторить, — мне правда очень, очень жаль.