Hvalfanger / Китобой - [23]

Каждый раз оставляя Бериславу одну возле самого леса, вдалеке от цивилизации и помощи в принципе, он тихо себя ненавидел. И хоть оставил все нужные номера телефонов, в том числе — свой, а мобильный перевел в режим усиленного звука и никогда вызовов не пропускал теперь, на сердце все равно было неспокойно.

Берислава была дорога ему. Очень дорога. И настолько же — беззащитна, беспомощна, фактически. Первый же волк… первый же поганец-человек…

Китобой впервые за столько лет всерьез задумался о переезде со своего хутора поближе к людям.

— Можно впустить Кьярвалля? — Берислава скребется у его плеча, просительно всматриваясь в лицо.

Сигмундур хмыкает. Еще раскрасневшаяся после недавнего секса, но такая умиротворенная, она снова само воплощение красоты. Он никогда свете не встречал такой женщины.

— Ладно уж, — посмеивается, разжимая объятья.

Довольная Берислава соскакивает с постели, направляясь к двери. И, стоит ей распахнуть ее, сразу же счастливый собачий визг заполоняет все пространство вокруг.

Сигмундур напряженно потирает виски. Идея взять щенка в дом уже не кажется ему такой гениальной, как неделю назад. Бериславе было скучно в четырех стенах, в лес она ходить была не намерена, а до города в часе ходьбы вряд ли бы дошла в принципе… и Сигмундур притащил это визжащее создание с серебристой шерсткой домой. Всю дорогу к хутору щенок, жалобно поскуливая, грелся у его груди, прячась сразу же, как взметывался столб снега, и китобой уже тогда начал сомневаться, что это настоящий сибирский хаски. Неужели и он, как хозяйка, боялся холода?..

Берислава визжала от радости точно так же, как и сам щенок. Она столько раз поблагодарила его и поцеловала в тот день, что мужчина окончательно растаял. Той ночью он чувствовал себя самым счастливым, не глядя даже на то, что щенок скулил до самого рассвета. Делать подарки — это приятно. Тем более, еще ложась в постель, Берислава призналась ему, что всю свою жизнь мечтала иметь собаку. А он эту мечту исполнил.

…Мокрый розовый язычок, предварительно облизавший черный нос, скользит по его щеке. Игнорирует бороду.

— Кьярвалль, — Берислава смеется, забирая от него, предвидя реакцию, хаски. Сажает к себе на колени, любовно поглаживая густую шерстку. Этот мелкий скунс доказал свою принадлежность к породе на следующий день — едва не утонул в снегу, играясь с невесомыми комками снежинок.

— Ты же не положишь его спать здесь, правда? — брезгливо вытерев лицо, китобой морщится.

— У него свой домик, — девушка опускает щенка на подушку-постельку напротив изголовья, на полу, погладив по голове, — будет спать в нем. Не бойся, тебя согревать — мое дело.

— Меня согревать… — Сигмундур фыркает, но приветственно раскрывает девочке объятья. Его греет уже само чувство, что она рядом, близость живого тела, нежного, доброго… и самого сексуального, которое только можно поискать.

Берислава натягивает свою пижаму, хохотнув, и забирается к нему. Кьярвалль, уже приученный парочкой незаметных для хозяйки тумаков от Сигмундура, с места не двигается.

— Прячешься?

— Просто сегодня ночью минус тридцать пять, — Берислава утыкается носом в его ключицу, любовно целуя кожу, — и даже камин не всегда помогает…

— Я сегодня мало затопил?

— Нет, в самый раз. Но голышом все равно не вариант.

В принципе не в состоянии понять того, как можно испытывать холод при таком раскладе, Сигмундур ничего не отвечает. Принимает, что это ее особенность, как маленькой и худой. Еще и мясо не ест. Скоро растает.

— Как прошел день? — Берислава задумчиво поглаживает его грудь, вслушиваясь в ровное биение большого сердца.

— Мимо. Никто не попался.

— Даже киты мерзнут…

— Или покидают залив… тогда это плохо.

Он поджимает губы, представив, что будет, если киты действительно оставят насиженное место. Он как минимум потеряет работу.

— Не думаю, — девушка вздыхает, легонько поцеловав его челюсть, — я сегодня прочитала, что они водятся здесь испокон веков. Каждый год приплывают.

— Ты читала это старье на полках? — Сигмундур изгибает бровь. Пять книг, оставшихся еще со времен прежнего владельца дома, тоже китобоя, у него все никак не поднимались руки выбросить.

— Это книги, и они интересные, — она пожимает плечами, — и они на датском. Так что да, читала. Кого именно ловите вы?

— Экскурс по китобойному промыслу?..

— Если тебе нельзя отвечать, я не буду спрашивать, — она вдруг теряется, покраснев. Затихает.

— Берислава, не говори ерунды, — его рука накрывает ее спину, пробирается под ткань, — финвалов.

— Они большие…

— Меньше синего кита.

— Я никогда не видела, как это делается… и тебя на работе, — ее губ касается мечтательная улыбка, а зеленые глаза с интересом посматривают в его.

— И не надо тебе это видеть, — впервые в жизни, наверное, Сигмундур стесняется своей работы. Или своих действий. Или вообще себя в роли китобоя. При одном лишь представлении того, как Берислава наблюдает за поимкой… или разделкой… его пронзает дрожь. — Крови много.

— Я не собиралась…

— И не собирайся, — стыдящим тоном обрывает мужчина, — давай сменим тему. Я не видел тебя больше четырнадцати часов, чтобы снова говорить о китах?