Холодные ключи - [53]
— Криво висит, — он указал на грамоту от старикана, висящую сверху. — До свиданья, Наталья, до свиданья! Передай, пожалуйста, привет остальным… Галине… и Любе. — Он в последний раз поклонился и, мучаясь, выбежал наружу.
Он был не в себе. Звонок Ильки, новость Ак Торгу, теперь натальина грудь. Новая жизнь круто взялась за Матиаса Блейеля. Шаги, пороги. Всё очень важно, и хоть бы всё сложилось так, как надо. Главное, не запутаться. В такой момент, на этой стадии. Несомненно, воскресенье лучше всего провести в розовой клетке, и не только из–за сбитых ног. Поучить русские слова. Успокоиться. Он зашёл в магазин и запасся водой и соком, чипсами, серым хлебом, взял два пакетика сухофруктов, шоколада, жареного цыпленка. Бутылку водки со знакомой этикеткой. Пять озёр, прочёл он по–русски.
Наступила среда, и он не знал наверняка — то ли фрау Виндиш на самом деле звонила и сообщала о смерти Ганса Вальтера Фенглера, то ли это был обрывок лихорадочного сна. Что теперь делать? Ждать, решил он. Пока не писать вторую открытку. Будут ещё знаки, или сны, и всё прояснится. Всё по порядку. Он учил слова. Письмо. Терпение. Смерть. Сейчас насущнее был другой вопрос — ему казалось, что служащие гостиницы «Анилин» стали недоверчиво на него коситься. Утром у него возникло чёткое ощущение, что женщина за конторкой подкарауливает именно его; он разогнался и сбежал мимо по ступенькам и прочь, словно куда–то опаздывал. Ему показалось, что она хочет что–то сказать, что она встала и подбоченилась. Но он уже выбежал на улицу. Уши его были заткнуты наушниками, он сменил батарейки в плейере.
Издалека он увидел тёмный силуэт Артёма у чугунной балюстрады, он опирался на локти и смотрел на реку. Блейель замедлил шаг, подождал, чтобы улеглось дыхание, ни на секунду не выпуская Артёма из виду. Утро ветреное, но ветер несвежий, как из выхлопной трубы. Выбросы из труб за мостом неприятно царапали в глотке.
— Здраствуйтье.
— Матвей. Ну надо же. Как ты долго без меня продержался.
— Как дела?
— О, что, в Германии сегодня праздник?
— В смысле?
— «Как дела?» Ты меня ещё ни разу не спрашивал.
— Чего? Да я спра…
— Нет, Матвей, это впервые. Тебя никогда не интересовало, как обстоят мои дела.
— Неправда!
— Сам подумай. Всё ведь крутится только вокруг тебя. Вокруг тебя и твоей — как это называется?
Блейель закусил губу.
— Извини, не понимаю, о чём ты. Не хотел тебе мешать.
— Ничего такого я и не утверждал.
— Артём…
— Говори уже, что случилось?
Молодой человек не сменил позы, только слегка повернул голову в сторону пришельца. Теперь он снова смотрел на реку. Виноват город, подумал Блейель, город для этого этапа не годится. Не именно Кемерово, а город как таковой. Я должен сейчас быть в тайге. Чтобы духи спокойно могли распробовать добычу. Пока я здесь, им доступны только мои сны, это слишком мало. Сны, за которые они дерутся, и этот душный ветер.
— Мне нужно другое жильё. Но это не значит, что ты должен помочь мне искать. Скажи в общих чертах, как мне поступить.
— В общих чертах, понятно. А зачем тебе другое жильё?
— В гостинице дороговато. Потом, там как–то странно стали на меня смотреть.
— Там стали странно на тебя смотреть? — Артём почесал бородёнку и прищёлкнул языком. — Знаешь, что бы я сделал на твоём месте? В паспорт бы заглянул.
— Зачем?
— А ты попробуй.
Блейель не реагировал.
— Это так, предложение. Что с тобой такое, тебе тяжело дышать?
— Да, погода как–то давит.
— О. Сочувствую. Но полагаю, что ты заблуждаешься.
— То есть?
Он сам так близко подошёл к балюстраде, что Артёму не пришлось поворачивать к нему голову.
— Твоя прогулка в открытом космосе затянулась. Кислород закончился, и ты давно дышишь собственными испарениями.
— А-а. Понятно. Товарищ Леонов и я. Очень лестно. — Блейель положил руки на перила и ритмично покачивался вперёд–назад. — Будем надеяться, что я тоже доживу до стелы со своим бюстом.
— Ещё при жизни, обрати внимание.
— Артём. Хорошо.
— Что хорошо?
— Ты укоряешь меня, потому что считаешь, что недостаточно за мной присматривал. Отпустил поводок и так далее. Знаю. Но это лишнее. Даже если ты и не веришь, но я настолько же вменяем, насколько и разумен…
— Прекрати, Матвей.
Блейель перестал покачиваться. — Что такое?
— Ты сказал, что не хочешь мне мешать, поэтому я говорю «прекрати», когда ты мне мешаешь. Что тут непонятного.
— Извини–ка, но…
— И попрошу не перебивать.
— Я тебя не…
— Ты паришь в небесах и считаешь, что всё просто изумительно. Кстати, заставляет задуматься, каково тебе приходилось прежде. Но куда приведёт твой полёт? Ты говоришь, тебя давит погода. Такое мы тут нечасто слышим. Сибирь вообще–то славится своим мягким, целебным климатом.
— Ха–ха.
— Посмеёшься, когда настанут холода. Когда всё кругом застынет. Всё. Томь, окна, носы, души. Четыре месяца в году этот район притворяется, как будто сумасшедший слабачок с Запада тут выживет. Ты этого пока не замечаешь, но лето уже почти прошло. Ты задумывался, что с тобой будет, когда придёт октябрь?
— Давай поболтаем о погоде.
— А ноябрь? Или — нет, дальше я и продолжать не буду. Горе ты луковое, ты же ничегошеньки не знаешь!
В небольшом городке на севере России цепочка из незначительных, вроде бы, событий приводит к планетарной катастрофе. От авторов бестселлера "Красный бубен".
Какова природа удовольствия? Стоит ли поддаваться страсти? Грешно ли наслаждаться пороком, и что есть добро, если все захватывающие и увлекательные вещи проходят по разряду зла? В исповеди «О моем падении» (1939) Марсель Жуандо размышлял о любви, которую общество считает предосудительной. Тогда он называл себя «грешником», но вскоре его взгляд на то, что приносит наслаждение, изменился. «Для меня зачастую нет разницы между людьми и деревьями. Нежнее, чем к фруктам, свисающим с ветвей, я отношусь лишь к тем, что раскачиваются над моим Желанием».
«Песчаный берег за Торресалинасом с многочисленными лодками, вытащенными на сушу, служил местом сборища для всего хуторского люда. Растянувшиеся на животе ребятишки играли в карты под тенью судов. Старики покуривали глиняные трубки привезенные из Алжира, и разговаривали о рыбной ловле или о чудных путешествиях, предпринимавшихся в прежние времена в Гибралтар или на берег Африки прежде, чем дьяволу взбрело в голову изобрести то, что называется табачною таможнею…
Отчаянное желание бывшего солдата из Уэльса Риза Гравенора найти сына, пропавшего в водовороте Второй мировой, приводит его во Францию. Париж лежит в руинах, кругом кровь, замешанная на страданиях тысяч людей. Вряд ли сын сумел выжить в этом аду… Но надежда вспыхивает с новой силой, когда помощь в поисках Ризу предлагает находчивая и храбрая Шарлотта. Захватывающая военная история о мужественных, сильных духом людях, готовых отдать жизнь во имя высоких идеалов и безграничной любви.
Что между ними общего? На первый взгляд ничего. Средневековую принцессу куда-то зачем-то везут, она оказывается в совсем ином мире, в Италии эпохи Возрождения и там встречается с… В середине XVIII века умница-вдова умело и со вкусом ведет дела издательского дома во французском провинциальном городке. Все у нее идет по хорошо продуманному плану и вдруг… Поляк-филолог, родившийся в Лондоне в конце XIX века, смотрит из окон своей римской квартиры на Авентинский холм и о чем-то мечтает. Потом с риском для жизни спускается с лестницы, выходит на улицу и тут… Три персонажа, три истории, три эпохи, разные страны; три стиля жизни, мыслей, чувств; три модуса повествования, свойственные этим странам и тем временам.
Герои романа выросли в провинции. Сегодня они — москвичи, утвердившиеся в многослойной жизни столицы. Дружбу их питает не только память о речке детства, об аллеях старинного городского сада в те времена, когда носили они брюки-клеш и парусиновые туфли обновляли зубной пастой, когда нервно готовились к конкурсам в московские вузы. Те конкурсы давно позади, сейчас друзья проходят изо дня в день гораздо более трудный конкурс. Напряженная деловая жизнь Москвы с ее индустриальной организацией труда, с ее духовными ценностями постоянно испытывает профессиональную ответственность героев, их гражданственность, которая невозможна без развитой человечности.