Гуситское революционное движение - [5]

Богатые прелаты нередко ссужали бюргерам необходимые им средства, несмотря на то, что церковное право запрещало духовенству заниматься ростовщическими операциями. Ренты, богатство, привилегии — все это приводило к засилию церкви в городах и вызывало неприязнь к ней населения этих городов. «Подобно тому как в настоящее время буржуазия требует дешевого правительства — gouvernement à bon marché, — пишет Энгельс, — точно так же и средневековые бюргеры требовали прежде всего дешевой церкви — église à bon marché»[14]. Таким образом, церковь возбуждала ненависть не только у крепостных и феодалов, но и у горожан. Всеобщая неприязнь к церкви усиливалась также в результате наглой финансовой политики папской курии, в результате упадка и разложения, которые переживала церковь.

С тех пор как римский епископ постепенно превратился в главу католической церкви, крепкие узы связали церковные организации всего христианского мира с Римом. В XIV и XV веках практически уже не существовало ни одной доходной церковной должности, на которую не распространялась бы юрисдикция римского папы. Папский дворец в Риме (а с начала XIV века — в Авиньоне) кишмя кишел сановниками, должностными лицами и прочими тунеядцами, вся эта орда поглощала буквально целые реки золота, дабы обеспечить себе возможность вести роскошный образ жизни. Чтобы содержать эту орду и финансировать различные политические и военные кампании, папа взимал деньги со своей паствы. Существовала крылатая фраза: «Римская курия пасет овечек тогда, когда у них отрастает шерсть»[15]. Наместник святого Петра везде, по всему миру, раскинул сети для ловли золотых. Каждая церковная должность, каждая церковная привилегия, превращенные в товар, служили источником неисчислимых доходов и объектом всевозможных мошеннических проделок. В Риме вокруг папского двора собрались наиболее алчные ростовщики, которые, как липку, обдирали верующего, попавшего в их руки. В сатирической литературе того времени обличаются «богоугодные, христианнейшие проделки святых отцов»:

Коль отправился ты к папе,

Истину пойми ты:

Бедным вход туда заказан,

Пану — путь открытый.

Говорят не зря о папе, —

Знай без лишних слов, —

Где бы, что б он ни увидел,

Все пожрать готов…

Ждет привратник взяток,

Канцлер ждет их тоже.

Дар умаслить кардинала

Да и папу может.

Дай одним и дай другим,

Трижды дай подряд,

Сколько бы ни отдал им,

Снова захотят.

В Рим пусть едет, кто мошну

Толстую имеет,

Там лекарство есть для всех —

Быстро похудеют[16].

Однако недовольство грабежами папского двора выражалось не только в сатире. Постепенно церковь-эксплуататор теряла ореол святости и в конце концов стала подвергаться всеобщим нападкам.

Начиная с XIV века хищнические тенденции финансовой политики Рима в Чехии все более усиливались. Епископы и прелаты при назначении на должность должны были утверждаться папской курией, которая предоставляла им эту милость отнюдь не даром. В форме так называемых сервиций в папскую казну текли из Чехии потоки золота. Следует — при этом учесть, что все платежи банкирам святых отцов производились в золоте, и притом в твердой валюте, и никоим образом не в местных деньгах (например, не в чешских грошах). Между тем епископы и прелаты направляли в Рим немалые суммы. Так, например, сервидии за пражское архиепископство достигали 2 800 злотых, за оломоуцкое епископство — 3 500, за литомышльское — 800. Но и остальные бенефиции духовных лиц предоставлялись за очень высокую плату — так называемые анеаты (например, аннаты за место декана в Кромержиже составляли 425 злотых), причем кандидаты на вакантные должности должны были заплатить заблаговременно. Постепенно установился такой порядок, при котором лица, заинтересованные в получении бенефиция, платили за еще не освободившуюся должность. Доходные бенефиции нередко распродавались заранее. Рост такого рода церковных поборов начался главным образом со времени папы Иоанна XXII (начало XIV века), но уже в первой половине XIV века эти поступления достигли огромных размеров (так, например, в 1342–1352 годах в чешских областях такого рода платежи производились в 600 случаях). Рост аннатов и других платежей был связан также с тем, что новый папа отнимал все бенефиции, пожалованные его предшественниками. Всякий заинтересованный в закреплении за собой должности обязан был, таким образом, платить за нее вновь.

В XIV веке необычайно возросла также папская десятина. Если на протяжении всего XIII века папская десятина взималась лишь два раза, то в последнее десятилетие XIV века — ее взимали уже восемь раз и в немалых размерах — кошели ненасытных папских сборщиков были бездонны. По одному только пражскому архиепископству десятина приносила папе 1 400 коп грошей. Помимо десятины Рим взимал еще и чрезвычайные сборы — subsidia caritativa (сборы, чаще всего шедшие на создание наемных армий, необходимых папской курии для ведения постоянной борьбы с итальянскими феодалами). Огромные доходы приносила торговля индульгенциями. Все это следует иметь в виду, чтобы представить себе, каким образом из карманов верующих вытряхивали все до последнего гроша. Нужно принять во внимание, что сами служители церкви платили деньги папской курии — не из своего кармана. За церковных феодалов платили их крепостные, вносившие так называемую «помощь». Финансовое бремя, лежащее на населении Чехии, возросло после 1378 года, когда в связи с церковной схизмой объявились два претендента на престол «наместника Христа на земле», а к началу XV века к ним присоединился третий. Эти три претендента на папский престол старались превзойти друг друга не нравственными качествами, а богатством, роскошью и силой оружия. Все они стремились только к одному — загнать в свое стадо как можно больше стригомых овец. Нет ничего удивительного в том, что в чешской литературе, которую не мог не волновать вопрос о положении церкви, папы, жившие в роскоши и праздности, именуются антихристами и наложницами дьявола.