Гуситское революционное движение - [4]

В такой экономической и политической обстановке власть Вацлава IV оказалась парализованной. Упадку королевской власти способствовали также и личные качества Вацлава IV. Охоту и другие развлечения он предпочитал королевским обязанностям, что, конечно, не могло способствовать его успеху в борьбе с феодалами.

Церковь к началу XV века была крупнейшим феодалом Чехии. Большая часть пахотных земель (подсчитано, что церкви принадлежала примерно треть всего земельного фонда страны) — основного средства производства в эпоху феодализма — находилась в руках церковных феодалов. Магистр Ян Гус прямо говорит, что «духовенству в нашем королевстве принадлежит четверть или треть доходов земли». Сосредоточение столь значительной земельной собственности в руках церкви стало возможным благодаря праву «мертвой руки»[10]. Начиная с XIII века церковь ввела целибат (в частности и в Чехии), который препятствовал дроблению ее земельных владений. Земельные пожалования церковным учреждениям, захват и скупка земель, а также полученные церковью привилегии привели к концентрации все большего количества земель под властью церквей, монастырей, капитулов и епископств. Увеличению земельных владений церкви способствовала политика Карла IV, который нашел в церкви главную опору для осуществления своих политических замыслов; именно поэтому он стремился привлечь церковь пожалованиями и привилегиями. Обращает внимание тот факт, что целью монастырей было присоединить близлежащие крепостные деревни к своим владениям и создать компактные, объединенные земельные угодья, которые обеспечили бы непрерывный приток денег в их казну. Но созданию таких компактных церковных владений препятствовали феодалы — владельцы смежных с церковными землями поместий, что приводило к бесконечным распрям. Тем не менее церковные владения непрерывно расширялись. От первоначальной христианской общины, «бедной церкви христовой», к XV веку сохранилось одно лишь название. Все проблемы, вызванные классовыми противоречиями, нашли свое отражение в произведениях чешских мыслителей XIV и XV веков, и прежде всего в произведениях Яна Гуса. О классовых группировках и классовых противоречиях того времени можно составить себе представление непосредственно из трудов Яна Гуса, который следующим образом характеризовал богатство церкви: «Кровли их хлевов богаче, чем кровли деревенских церквей или господских замков.

Разве они избрали себе суровую жизнь монахов, разве они терпят нужду? Дождь их не мочит, в их владениях нет топких болот, богатство избавило их от голода и жажды, а бедняк повсюду страждет в нужде»[11]. Не удивительно, что церковные богатства привлекали и взоры светских феодалов, которые нередко совершали разбойничьи нападения на церковные поместья (такие, например, как нападение на Опатовицкий монастырь в 1415 году). Ян Гус ясно указал, откуда идет ненависть к церкви: «Миряне видят, что богатые священники носят одежду более пышную, чем они, что у священников и кони красивей, и стол обильней, и жены прекрасней, что всего — и одежды и оружия — у них больше, чем у мирян. Поэтому многие посягают на их богатства словом или делом, иные из зависти, а иные, как, например, короли и князья, по праву»[12].

Церковь, этот крупнейший феодал, богатства которого вызывали зависть светских феодалов, обращалась со своими крепостными куда более жестоко, чем светские магнаты. Помимо обычной барщины церковные феодалы требовали от своих крестьян (или, лучше сказать, выколачивали из них) разного рода дополнительные поборы. В церковных поместьях (главным образом монастырских) эти поборы стали постоянной повинностью крепостного, ибо, кроме всего прочего, монастыри и церкви платили чрезвычайные налоги не только королю — в королевскую палату, но и вышестоящим церковным сановникам. Кроме того, церковь взимала с крестьян так называемую десятину, иными словами, крестьянин должен был отдавать своему «духовному пастырю» десятую часть всех доходов своего хозяйства. Этим, однако, его повинности по отношению к церкви не исчерпывались. За каждый обряд — за крестины, исповедь, погребение — верующие должны были платить церкви. И так всю жизнь — от колыбели до гроба — над ними была простерта жадная рука священника или монаха. «Это за исповедь, это за обедню, это за таинство, это за отпущение грехов, это за проповедь, это за благословение, это на погребение, это за освящение святой водой, это за молитву. И последний грош, который бабушка завязала в платочек, чтобы ни разбойник, ни вор не нашли его, и этот грош отнимут у нее…»[13] Подобными вымогательствами церковь возбудила ненависть к себе во всех слоях общества. Служители церкви хозяйничали и в городах, они спекулировали незаложенными монастырскими поместьями и получали с владельцев домов фиксированные проценты — вечную ренту, что опустошало карманы бюргеров. Мелкие ремесленники также вынуждены были закладывать дома и из года в год выплачивать своим кредиторам (церковным магнатам или патрициату) проценты; таким образом, должники несли тяжкое бремя наследственной (пожизненной или вечной) ренты.