Год Чёрной Обезьяны - [33]

Вот, она и на улице. Летняя южная ночь пахнула в лицо прохладою с моря. Уже начинало светать. Лена брела по тихой кривой улочке, сама точно не зная куда. Отовсюду обступали неподвижные громады ночных девятиэтажек. Они глядели серьезно, сверху, из полумрака несколькими горящими окнами.

Лена приземлилась на какую-то раздавленную лавочку у подъезда и сидела, глядя как коты в сторонке шумно решают между собой свои кошачьи дела.

Она не заметила, как рассвело. Коты разошлись, и Лена осталась одна. Издалека до нее добежал неясный гул первого автобуса. Забулдыжного вида мадам с припухшей от водки физиономией явилась, покачиваясь, из подъезда и тяжело опустила себя на лавочку рядом с Леной. На ней был недозастегнутый халат. Ее растрепанная шевелюра, давно не мытая и не чесанная, походила на половую тряпку. В руке женщина держала початую бутыль сорокоградусной. Несло перегаром и не понять было, то ли она пила с вечера и еще не ложилась спать, то ли уже начала похмеляться.

Лене хотелось сейчас побыть наедине с собою, и общество, любое, ее не устраивало. Она уже хотела подняться, чтобы уйти, но пьянчуга протянула ей свою бутыль.

— Будешь пить? — Спросила она, сонно ворочая языком.

Лена обернулась, посмотрела удивленно.

— Буду, — вдруг сказала она.

Взяла бутылку и приложила к губам. Ей приходилось уже как-то пробовать водку, и она наверняка знала, что пить ее лучше одним залпом, чтобы та сразу же не попросилась обратно. Лена сделала несколько быстрых глотков и после короткой паузы — еще несколько. Водка текла у нее по губам, капли сбегали на платье. Девушка поставила бутылку рядом с собой на лавочку и медленно огляделась вокруг.

Большие девятиэтажки, раздваиваясь, качались неловко, словно и им кто-то налил. Деревья, лавочки, мусорные баки — все просматривалось нечетко, мутно. Расплывалось перед глазами, кружилось, вертелось в каком-то странном безостановочном хороводе.

Лена попыталась встать, но тяжело упала на лавочку. Женщина смотрела на нее с укоризной и медленно покачала головой.

— Такая молодая девушка, — сказала она, — а уже пьяница…

Аккуратно придерживая правой рукой перебинтованную левую, Красиков поднимался по лестнице. Это — ресторан «Заря Кавказа». В кабинете на втором этаже у старшего инспектора назначена встреча. В запасе оставалось еще минут двенадцать, но он не сомневался — тот, с кем он сейчас должен встретиться, уже его ждет.

На Красикове был его обычный серый костюм с обязательным галстуком. Общее впечатление портили слегка больничного вида бинты, проглядывавшие из-под элегантного пиджака.

Виктора Шкляревского, известного в уголовных кругах больше по прозвищу «Мокрый», Красиков знал давно. Тот был одним из лучших киллеров — с кем старшему инспектору когда-либо приходилось сталкиваться. На счету у Мокрого было одиннадцать дел — и это только то, о чем знал Красиков. Об остальном старший инспектор не спрашивал, но догадывался — четырнадцать смертей — далеко не все, чем успел отметить свои пятьдесят лет Шкляревский. Сейчас уже волосы на голове киллера поредели и начали потихоньку седеть, рука его была не так тверда, и глаз не так меток, как когда-то, но Красиков, рассчитав все, пришел к выводу, что с тем делом, которое он собирался предложить Мокрому, тот справится.

Инспектор тихонько толкнул дверь и увидел, что не ошибся: Шкляревский уже был там. Он сидел за столом, деловито разрезая бифштекс. Подняв глаза, посмотрел на старшего инспектора.

— А! — Бросил он вместо приветствия. — Пришел? Ну, садись.

Это был худощавый субъект с вытянутой, нездорового цвета физиономией. Увидев его костлявые пальцы, Красиков усомнился в первую минуту — по делу ли он сюда пришел. Глянув, как неловко тот разрезает бифштекс, инспектор не был уверен, что Мокрый все еще сохранил нужную форму.

Красиков отодвинул стул и устроился напротив Шкляревского.

— Добрый вечер, — проговорил он негромко. Взял со стола салфетку и заткнул ее себе за воротник.

— Добрый, — согласился Шкляревский, кладя в рот кусочек мяса. — Отличный бифштекс, кстати. Рекомендую. — По-русски он говорил с легким акцентом — все, что осталось у него на память от его родины, которую оставил двадцать пять лет назад. Язык свой он почти забыл.

Красиков решил обойтись без вступлений. Он достал из кармана фото и положил его на стол между тарелками.

— Знаешь этого человека?

Красиков видел, как у Шкляревского вытянулось лицо.

— Что ты хочешь?

Инспектор достал зажигалку и, чиркнув, подпалил карточку. Потом кинул ее догорать в пепельницу. Подождал и потом сосредоточенно размешал пепел пальцем. Мокрый, прервав еду, настороженно следил за его движениями.

— Что ты хочешь? — Повторил он вопрос.

— Я хочу, чтобы ты убил этого человка, — ответил Красиков очень спокойно, не отводя глаз от Шкляревского.

— Я — не самоубийца. — Бросил тот резко и принялся нервозно разделывать свой бифштекс.

Красиков, сложив на столе руки, смотрел на Шкляревского с сожалением.

— Я всегда считал тебя рисковым парнем.

— Повторяю, — все так же твердо проговорил тот. — Для этой работы тебе нужен смертник. Я не гожусь.

— В 82-ом в Ростове ты завалил нашего пахана. Менты долго потом за тобой бегали…