Мама по-прежнему сидела напротив медвежонка Кузи и смотрела своими большущими глазами на него. Дарушка догадалась.
— Это всего лишь игрушка, — шепнула она на ухо, — её нечего бояться.
— Не в игрушке дело. — Не поворачивая головы ответила Джесси. — И сама вижу, что игрушка.
— Это его игрушка, — пояснила Дарушка, носом показывая на Никифора. В эту минуту она была важной от чувства своего ума и сообразительности.
— Видишь ли ты, дочка, во что он одет?
— Мальчик?
— Нет же. Медвежонок этот?
Дарушка недоумённо перевела взгляд с Никифора на его игрушку и только сейчас обратила внимание, что меджевонок действительно был во что-то одет. Не подавая вида, что ничего не может сообразить толкового, она проговорила:
— Ну и что?
— Как же ты до сих пор ничему не научишься? — Вздохнула Джесси. — Ну посмотри же.
Но Дарушка ничего не могла понять.
— Это же моя попоночка.
— А-аа… — Ахнула Дарушка и прижалась к матери.
— Это моя послеродовая попоночка, точно, и никакая другая. Впрочем, не удивительно, что ты не знаешь этот предмет, дочка. Лучше бы тебе и не знать.
— Но разве игрушку можно так одевать? — Тихо возмутилась Дарушка.
— И мне интерестно, кто это придумал. — Проговорила Джесулька, так до сих пор и не сводя взгляда со своей попоночки. — Но я догадываюсь кто. Есть только один человек на всём белом свете, кто мог бы так сделать.
— Кто?
— Кто… Нашь хозяин. Но только я не вижу его здесь.
— А-аа… — Снова тихо ахнула Дарушка, просветлённая озарением мысли. — Так я знаю теперь, кто этот мальчик.
— Тихо. — Сказала Джесси. — Мы не станем к нему подходить.
— Почему? — Удивилась Дарушка.
Но Джесси не пожелала открыть тайну бытия, очевидно известную ей.
* * *
— Сынок! Сынок! — Громко позвал Алексей, устремляясь к Никифору. — Ты видишь это?!!
Никифор обернулся на сияющего отца, но в ту же секунду снова продолжил копать. Алексей подбежал к нему и присел на корточки рядом. Большая канава для будущей грандиозной дамбы с плотиной была готова.
— Папа! — Неожиданно воскликнул Никифор. — А ты видел этих собачек?
— Каких собачек, сынок?
— Ну таких, про которых ты мне рассказывал.
— Собачек? — Снова переспросил Алексей. — Нет. Где я их должен был видеть?
— А я видел. Было много собачек.
Алексей ничего не понял. Он приподнял голову, оторвав взгляд с плотины и перенеся его на город. Там, на противоположном берегу его, никакого дома Журавлёва не было.
* * *
— Значит ты и есть тот самый Сизарик! — Воскликнула Крысонька. — Мне Варкуша о тебе много рассказывал.
— А где он сам?
— На промысле. Где же ему ещё быть? А ты всё летаешь?
— Всё летаю.
— И не устал?
— А ты всё ползаешь?
— Ползаю.
— Всё прячешься?
— Иногда прячусь, ведь не любят меня. Даже, можно сказать, всегда и прячусь.
— И не надоела тебе такая жизнь?
— Нет, голубок, не надоела.
— Вот и мне моя жизнь — стихия.
— Что это ещё за стихия? Полёта что ли?
— Стихия общения! — Гордо произнёс Сизарик и добавил затем: — Стихия почты, стихия корреспонденции…
Он хотел было продолжить список, но тут появился Варкуша:
— Здравствуй, Сизарик!
— Здравствуй, дружище! Какие новости?
— Так это мы у тебя должны спрашивать про новости. — Удивился Варкуша. — У меня вот новый друг. — Он посмотрел в сторону Крысоньки.
— А мы уже познакомились. — Многозначительно проговорила она.
Друзьям стало хорошо и весело.
— Чего бы поклевать… — Загадочно произнёс Сизарик.
— Так ты голодный! — Воскликнул Варкуша. — А всё болтаешь и болтаешь. — Ну ка, полетели живо, я тебе такую крышу покажу!
— Нет уж. — Возмутилась Крысонька. — Раз уж мы сами собою познакомились, то я сегодня угощаю!
Вся компания отправилась в гости к Крысоньке. Наевшись там до отвалу горелых хлебных корок, Сизарик расправил наконец свои затёкшие крылошки и сладко потянувшись загадочно так сказал:
— А у меня ведь новость есть.
— Что жь ты, хитрец, молчал? — Насторожился Варкуша. — Надо было сначало новость нам рассказать.
— А у нас, почтовиков, — гордо произнёс Сизарик, — хорошие новости принято на потом оставлять.
— У на-ас, поч-тови-ков! — Передразнил Варкуша друга. — Смотри, не зазнайся, приятель. Говори давай, что за новость такая.
Сизарик выждал паузу и когда в коморке Крысоньки стало совсем тихо сказал:
— Был я в Муроме на прошлой неделе. Летал себе за рекою, летал. Устал. Решил посидеть у водички на противоположном берегу, взглянуть на город, так сказать, человеческим взглядом. Выбрал себе камушек, да и сел на него. Гляжу. Что такое?! Буд то другой город. Взлетел повыше. Нет — Муром. Приземлился — опять ничего не понимаю. Так я несколько раз то взлетал, то приземлялся, пока совсем не умаялся. И тогда решил сравнить достопримечательности. Вы же знаете, какие у нас самые любимые достопримечательности. Правильно, высокие колокольни храмов. Там высоко и покойно. И вот считаю я их, считаю, а им то с камушка счёта нет. Взлетаю и опять ничего не вижу. Так я постепенно догадался, что не город меняется пред взором моим, а само время меняется. Вот так.
— Да не уж то такое бывает на самом деле? — Удивилась Крысонька.
— У него чего только не бывает. — Сурово подтвердил Варкуша. — Вообще, я тебя предупреждал, какой жизнею мы живём.
