Теперь Алексей догадался, что тут происходит на его глазах.
— Николай Николаевич! — Позвал бородатый мужичок. — Мне может лодку-то отогнать?
— Нет, дорогой, нет. Ты, брат любезный, в лодку-то садись, да отплыви чуть от берега и прямо напротив меня.
— Да я уж полноте…, барин…
— Давай, дорогой, давай. Ты и есть мой сюжет.
Нечего делать, но мужичок с охотой быстро спустил свою лодку опять на воду и отплыл на некоторое расстояние от берега. Тем временем фотограф окончатильно приладил свою камеру на штатив и, прильнув к волшебному ящичку, начал колдовать над экспозицией. Мужичок с лодки поглядывал в его сторону и буд-то чего-то ждал, какой-то команды. Наконец фотограф поднял вверх руку. Мужичок крепче взялся за весло. Мгновение…
— Плыви к берегу, дорогой! — Радостно позвал фотограф.
Алексей, наблюдая происходящее со стороны, поймал себя на мысли, что сюжет этот до боли ему знаком. Он лихорадочно перебирал в памяти, где он мог видеть подобное? Впрочем, с нами часто бывает так, что происходящее сейчас кажется уже было когда-то.
«Но нет, где же я видел этот сюжет?! Боже! Да ведь на одной из моих краеведческих фотографий было нечто подобное. Постой! Постой-постой! А какой же год? Там был 1901…».
Алексей медленно привстал с камушка, на котором сидел. Широко раскрытыми от удивления глазами он смотрел, как муромский фотограф Сажин складывает своё не хитрое оборудование, как мужичок-лодочник помогает ему, и как они медленно отчаливают от берега. Только теперь Алексей заметил, что в перспективе их движения от берега на противоположной стороне его виднеется дом Журавлёва, взорванный в 2001 году, а на горе собор Рождества Богородицы, уничтоженный ещё в 1940-е годы. Есть там и веранда — смотровая площадка с Окского сада на Оку. А чуть выше, над кронами деревьев, виднелись маковки колоколен храмов, разгромленных в 1930-х годах.
«Господи! — Воскликнул Алексей не про себя, а вслух. — Да ведь это Муром начала XX столетия. Ну да, точно так. Нет, не может этого быть. Но ведь я вижу это, я вижу это…».
Он стоял заворожённый и от восторга готов был кричать. Взгляд его пробежал всю панораму Мурома. Да, все храмы древнейшего города были на своих местах. Ему захотелось побелиться своей радостью с кем-нибудь, хотя бы с этим старичком, что стоит неподалёку.
«Вот это видение? — Думал про себя Алексей. — Интерестно, а этот старичок тоже видит тоже, что и я? И где же волшебные очки Эдика?! При чём тут волшебные очки Эдика?!».
Алексей радостно прагал вокруг камушка, под которым как раз и были зарыты эти самые волшебные очки. Старичок, между тем, хитро улыбнулся и потихоньку пошёл вдоль берега…
* * *
Тем временем Никифор продолжал сидеть на песочке и играть в него вместе со своим медвежоночком по имени Кузя. В какой-то момент он решил заняться серьёзным строительством плотины и сказал: «А ты посиди пока». Медвежонок Кузя покорно сидел за спиною Никифора и наблюдал за тем, как маленькие ручонки возводят грандиозный проект. Ни кто из них не заметил, как кто-то приблизился.
— Похоже, мы здесь никогда не были. — Проговорила Дарушка, суровым взглядом обозревая панораму города.
— Нет, — возразила Джесулька, — чувствую, это и есть тот город. Кажется, добрались.
— Может спросить кого, уточнить? Стоит ли перебираться на другой берег? Вот хотя бы у этого мальчика, что играет в песке.
— Ты спроси, — ответила Джесси, а я пока здесь передохну, запыхалась от жары.
Дарушка осторожно подошла к Никифору и со стороны казалось, будто о чём-то спрашивает его. Джесулька отдыхала поодаль, внимально наблюдая за дочкой. Она не решалась приблизиться, ибо видела, что за спиною играющего в песочек мальчика сидит ещё кто-то и не шевелится. Дарушка же сразу догадалась, что плюшевый медвежонок всего лишь игрушка, которого и обнюхивать-то незачем, но Джесси с детства боялась их. Однако что-то насторожило её, привлекло пристальное внимание, подавило страх и заставило медленно приближаться.
Дарушка уже возвращалась с вестию, что маленький мальчик настолько мал, что ничего не знает. Она удивилась, почему мама сама теперь приближается к нему. Мопсы осторожно, недоверчиво подошли сзади. Никифор обернулся. Теперь он видел две пары огромных внимательных глаз, смотрящих не моргая в его глаза. Эти пары никак не могли его узнать, равно как и он не мог узнать их. Между этими существами была какая-то нивидимая притягательная сила, о которой словом не скажешь и чувством не передашь.
Никифор вдруг снова стал заниматься постройкой своей плотины. Казалось, начилие неожиданных зрителей заставило его работать усерднее и ответственнее; он даже кряхтел от старания. Джесуля, поняв, что опасности он маленького мальчика никакой, приблизилась на расстояние скока к предмету своего внимания. Она села напротив и смотрела на этот предмет пристально. Дарушка ничего не понимала и терпению от созерцательности мамы пришёл конец. Вообще, Джесулька по жизни отличалась удивительной созерцательностью, а Дарушка была не такой.
— Мама! Ну что мы сидим?
— Видишь ли ты этот предмет? — Тихо прошептала Джесуля.
— Вижу. — Недоумённо кивнула Дарушка.
