Глаза надежды - [10]

— Мы здесь не за этим.

— Ну мы хоть посмотрим одним глазком что там делается! — Возразила Дарушка.

— Нет, не посмотрим.

Дарушка несколько приуныла и поплелась за мамой, которая вернулась к входной двери. Интересующая их комната была первой по корридору. Да, в былые времена, возвращаясь с прогулки, они первым делом стремглав устремлялись на кухонку и проверяли состояние их мисок. Мисок ещё не было. Стремглав возвращались к ногам хозяина, которые уже переобувался в домашние тапочки. Теперь дружно с шумом продвигались вместе по длинному корридору в сторону кухни. Хозяин специально шёл медленно, как бы с трудом шаркая ногами, давая мопсам перед завтраком как следует нарычаться. От нетерпения Джесуля кусала хозяина за пальцы. Ему это очень нравилось, тем более, что для взгляда постороннего ритуал этот не казался игрой — всё происходило на полном серьёзе.

Сейчас, сидя у входной двери и глядя по узнаваемому корридору в сторону кухни, Джесулька вспомнила и представила этот их путь. За ним следовала мисочка каши на подносике. Дарушка, глядя на печальные глаза матери, терпеливо ждала конца воспоминаний. Она поняла, что теперь на кухне им делать будет нечего. Ни кто не переобуется здесь в корридоре, не пойдёт медленно туда… Ни кто не позаботиться об их мисочках с кашей, не опустит их на подносике… А значит и ощущение голода у нас не настоящие? Нет, ощущение голода всёж-таки настоящее.

Сглотнув слюнки Джесулька приподнялась:

— Давай зайдём сначала в комнату, а там уж, если повезёт, то и на кухонку.

— Давай. — Тихо согласилась Дарушка.

Мопсы осторожно, будто чего-то боялись, прошли сквозь дверь. Они боялись незастать хозяина и страх этот не был беспочвенным. Более того, само помещение теперь было неузнаваемо.

С тех пор как хозяин покинул эту квартирку, в его комнате поселился другой человек. Обстановка интерьера поменялась. Не то, чтобы мебель передвинули. Всё было другое. Уже и запахи другие. Ни что не напоминало о прежнем существовании. Для Дарушки такое обстоятельство оказалось менее болезненным — она прожила в тех условиях с полгода, а вот Джесулька запомнила всё в мельчайших деталях. Здесь прошло её детство, здесь она стала взрослой собакой, здесь она родила на свет Дарушку и Валарика.

Джесулька не двинулась дальше порога, повалилась на пол и заплакала. Вместе с нею заплакала и Дарушка. Никакого хозяина в этом неузнаваемом помещении не было в помине, да и не могло быть.

Чьи-то ласковые руки коснулись их голов и тихий голос прошептал:

— Не ищите, его нет здесь.

Добрый старичок стал выводить мопсиков наружу. Они в последний раз оглянулись на знакомый корридор в сторону кухни. От туда потянуло жареным салом на квашенной капусте. Ужасная вонь мгновенно заполнила всю квартиру. Голодные собаки со всех ног бросились наутёк по лестнице вниз.

* * *

Когда Никифору исполнилось пять лет, они с папой решили поехать в Муром. Во-первых, нужно было навестить талантливого изобретателя Эдика. Во-вторых, никак не удавалось папе осуществить мечту — посидеть на противоположном бережку реки и полюбоваться панорамой города. С некоторых пор мечта эта оставалась единственным утешением для Алексея.

Никифор же, подрастая, всё более интересовался о каких таких мопсах идёт речь. Он вырос на колыбельной, которую сочинил для него отец, а в ней был всего один куплет:

«Спи, мой маленький Никифор, глазки закрывай;

Пусть тебе приснятся мопсы, баю-баю-бай.

Ты возьми их на кроватку к своему бочку;

Пусть они журчат на ушко сказыньку свою.

Баю-баю-бай — Никифор засыпай.

Баю-баю-бай — мопсюшек вспоминай».

В конце концов детское сознание тоже порадило мечту, которая ассоциировалась с Муромом, с рекою, с видом на город из-за реки и с гуляющими по берегу у воды мопсами.

Однажды, укладывая сынка спасть, папа объяснил Никифору, что теоретически они уже были вместе — он и мопсы. Только когда он появился на свет, мопсов уже не было, но они знали, что он уже должен быть. Маленький Никифор ничего не понял из этого объяснения, но уснул крепким сном с мечтою когда-нибудь встретить этих мопсов, которые, по словам папы, отправились в путешествие в дальнюю страну.

И это путешествие действительно совершалось. Сизарик нашёл хозяина. Вернее, улицу, на которой тот теперь жил. Однажды какой-то мопс ему рассказал, что встретил случайного прохожего на прогулке и поймал на себе его печальный взгляд. Сизарик сразу подумал про Алексея и не ошибся. Он решил привести на эту улицу Джесульку с Дарушкой.

Они бежали мелкой рысью от Мытной по Шухова к башне. Сизарик летел впереди, будто указывая путь, но мопсы не видели его. Алексей радовался хорошему солнечному дню, глядя в окно, а Никифор лежал на диванчике, устремив свой взгляд в небо. Что-то там показалось ему интерестным и он вскричал радостно и громко. Папа обернулся на сынка и сказал: Никифорушенька, сейчас пойдём гулять. Как раз в это мгновение на противоположной стороне улицы пробежали Джесулька с Дарушкой. Когда Алексей снова повернулся к окну, то обнаружил на подоконнике голубка. Сизарик глядел на него через стекло и буд-то плакал.

* * *

— Ты кто?

— Я — Крысонька.