Генрих IV. Людовик XIII и Ришелье - [8]

О, согласимся, что его гибель вполне могла повергнуть в отчаяние женщину, будь даже эта женщина короле­вой.

У несчастной Маргариты, которая, согласно ее «Мему­арам», была столь невинна, «что через неделю после своей свадьбы она не знала, довершен ли был ее брак», и, оправ­дывая простодушие своего ответа на вопрос королевы Екатерины: «Исполнил ли король, ее муж, свой супруже­ский долг?», говорит, что она оказалась «в положении той римлянки, которая, отвечая на упреки своего мужа, что она не уведомила его о том, что у него дурное дыхание, заявила: "Не будучи никогда близка ни с кем, кроме вас, я полагала, что у всех мужчин такое"»[5], у несчастной Мар­гариты не хватило духа отречься от Бюсси.

«Он был рожден, — говорит она в своих "Мемуарах", — чтобы быть ужасом для своих врагов, гордостью для своего повелителя и надеждой для своих друзей».

Бюсси, со своей стороны, горячо любил королеву Маргариту, так превосходно почтившую его память.

Однажды, когда во время яростной дуэли, случившейся у него с капитаном Пажем, офицером полка Ланкома, он подмял под себя этого капитана и готовился убить его, чтобы исполнить свою клятву, что тот умрет только от его руки, поверженный противник вскричал:

— Именем той, которую вы любите больше всего на свете, прошу у вас пощады!

Эта просьба дошла до самого сердца Бюсси, и, под­нимая одновременно колено и шпагу, он произнес:

— Что ж, иди ищи по всему свету самую красивую принцессу, самую прекрасную даму в мире, бросься к ее ногам, поблагодари ее и скажи ей, что это из любви к ней Бюсси сохранил тебе жизнь.

И капитан Паж, не спрашивая, кто эта прекрасная дама и принцесса, отправился прямо к Маргарите де Валуа и, став перед ней на колени, поблагодарил ее за то, что она спасла ему жизнь.

Но и прекрасная королева невероятно любила своего храброго Бюсси! Она рассказывает в своих «Мемуарах», что однажды он с двадцатью бойцами выступил против трехсот солдат и потерял лишь одного своего товарища; «при этом, — добавляет она, — одна рука у Бюсси была на перевязи».

Генрих IV, явно смирившийся с безрассудствами своей жены, однажды был, тем не менее, безжалостен к ней, и произошло это из-за Бюсси. Возможно, Генрих IV, муже­ственность которого проистекала из его нравственной силы, не мог простить этому герою, мужественность которого имела основой его чувственность, что тот лучше одарен от природы, чем он сам.

В своих любовных отношениях с Бюсси королева Мар­гарита пользовалась услугами девицы благородного про­исхождения, которую она сделала не только своей наперсницей, но и посредницей: это была Жилонна Гойон, дочь Жака де Матиньона, маршала Франции, которую все дружески называли Ла Ториньи. Король Карл IX, настроенный Генрихом IV, проникся ненави­стью к бедной девушке и потребовал, чтобы она была удалена от двора.

Так что, несмотря на возражения и слезы своей хозяйки, Ла Ториньи была отослана прочь и отправилась к одному из своих кузенов по имени Шатела.

Со своей стороны, Бюсси получил приказ покинуть двор. Вначале Бюсси отказался подчиниться, но, уступив настояниям герцога Алансонского, на службе у которого он состоял, в конце концов решился на эту ссылку.

Это стало большим огорчением для Маргариты и обер­нулось против Генриха IV. Вот, посмотрите, что говорит по этому поводу в своих «Мемуарах» королева Наварр­ская:

«Отбросив всякую осторожность, я предавалась тоске и не могла заставить себя искать общества короля, моего мужа; так что мы не спали более вместе и не разговари­вали».

К счастью, такое напряженное положение длилось недолго.

Пятнадцатого сентября 1575 года герцог Алансонский бежал, покинув двор, а некоторое время спустя королю Наваррскому, использовавшему в качестве предлога охоту в окрестности Санлиса, удалось сделать то же самое.

Король Генрих III — а правил тогда уже Генрих III, вернувшийся из Польши после смерти Карла IX, — ко­роль Генрих III был в ярости и искал, на кого обрушить свой гнев.

Под рукой у него оказалась бедняжка Ла Ториньи. Основываясь непонятно на каких доводах, он заявил, что девушка способствовала тому и другому бегству, и послал своих людей к дому Шатела, дав им приказ утопить вино­вную в реке, протекавшей в нескольких сотнях шагов от этого дома. Участь несчастной была решена; кавалери­сты, захватив вначале замок, захватили затем и ее и при­вязали к лошади, на которой бедняжку должны были увезти, но в это время два офицера герцога Алансонского, Ла Ферте и Авантиньи, которые ехали к герцогу, столкнулись со слугами г-на де Шатела, в испуге бежа­вшими из замка. Слуги рассказали им все, и офицеры вместе со своими людьми помчались во весь опор в ука­занном им направлении, прибыв на место в ту самую минуту, когда Ла Ториньи уже спустили с лошади и несли к берегу реки.

Само собой разумеется, она была спасена.

В том, что преемник Карла IX питал неприязнь к Ген­риху Беарнскому, таилась определенная опасность.

Когда Карл IX умирал, случилось одно странное собы­тие, которое произвело глубокое впечатление на коро­левский двор.

— Приведите ко мне моего брата, — приказал умира­ющий Карл IX.

Королева-мать послала за герцогом Алансонским.