Генделев: Стихи. Проза. Поэтика. Текстология (сборник) - [15]

Шрифт
Интервал

что нет проверочного слова для говна.
За нумизматикой.
По возвращении из СССР
(опять депрессия)
ХI
Начитались Бердяевым вы б —
хохотали б безумно. Как выпь.
Ночь на Рождество.
Истерика
XII
Не русский классик я! Затем, что не хочу
всобачить в прозу междометье «чу»!
Холодина. За разбором рукописей (не горят)
XIII
Что значит повзрослел! Наверняка
стошнит от матушки парного молока!
По возвращении из СССР
(предчувствие эйфории)
XIV
Говорят: поэтессы жеманны.
А ведь это лишь enjambement’ы.
За любимой поэтессой.
Заря. Афула
XV
Раз «бедность не порок», то что тогда порок?
На завтрак пожирать любовницын творог?!
За заготовкой «Уединенного» впрок
XVI
Того, кто произнес: «Поэт должóн страдать» —
найду в аду. Чтобы по рылу дать.
Съев творог
XVII
Докатился – с утра alter ego дерзит:
«Паразит», – говорит, – «паразит!..»
За бритьем
XVIII
О, почему мне грудь стесняет грусть,
хотя я регулярно брою грудь?!
За бритьем.
Отвлекшись
XIX
Ночь напролет, как псих, читал «Дао дэ цзин».
Открылись чакры. Стыдно выйти в магазин.
На манжете
(неразб.)
ХХ
Сначала отключают свет и воду,
потом белки, жиры и углеводы.
Бен-Гиллель 8, кв. 8. Зарницы.
(За чтением «Б’решит»)
XXI
По причине геморроя
князь отъехали в Карлсроэ…
Листая Достоевского
XXII
По причине почечуя —
князь отъехали в Карлсруэ!
Озарение
XXIII
Прискорбный случай с этой, с зобом —
считать всего лишь эпизодом.
Грязи
XXIV
«Поэзия должна быть глуповата» —
у них, в России – вроде постулата.
Депрессия
XXV
Ах, где мне взять такую карму,
чтобы вольер и корм шикарный?
Ремиссия
XXVI
Вести из леса:
догнала черепаха Ахиллеса.
По возвращении из СССР
XXVII
Сел за долги в тюрьму Оскар Уайльд.
А мне бы полагался Бухенвальд.
На тризне
XXVIII
Что счеты к свету, что за свет счета —
«Mehr Licht!». И Гете тоже так считал.
При свечах
XXIX
…я не Зайчик по крови своей,
и меня только равный убьет.
За Зайчиком
XXX
Изменяет ли Генделев, сца,
выраженье смешное лица?
Бейт-Лехем.
Рождественская ночь.
На часах
XXXI
С Бар-Селлою. То-се… Вдруг входит Майя.
Бар-Селла в краску. Ничего не понимаю!
За пасьянсом.
Тюрьма Макбит
XXXII
У Гробмана один, но крупный недостаток —
остаток.
Лаская Гробмана.
Заря. Афула
XXXIII
Ну, хадж свершил в Москву. Ну, любопытства для
на минареты посмотрел Кремля…
За чисткой «Узи»
XXXIV
Увидел в микве Губермана.
Полез за словом. Не нашел кармана!
Миква.
День здоровья
XXXV
Земную жизнь пройдя до половины,
дошел: вокруг одни раввины!
Гиват-Шауль.
Шлошим
XXXVI
Рай: Зайчики – в полях. Все Окуни – в пруду.
В эфире – я! Под псевдонимом «Какаду»!
Коль Исраэль. Буфет
XXXVII
Я проснулся утром рано.
Абсолютно нету праны.
Рано
(нету праны)
XXXVIII
Когда пою: «Враги сожгли родную хату»,
нет-нет с улыбкой да и вспомню Арафата!
За чисткой вставных зубов.
Эйфория
XXXIX
Когда армянка говорит, что от меня брюхата,
а-апять с улыбкой вспоминаю Арафата.
Действующая армия.
Очередь (за пивом)
XL
Я знаю слов набат. Подводит тока,
что в метафизике не дока.
Перечитывая свое.
Бессонница. Полдень
XLI
Даже плевенький ящик Пандоры
за долги унесли кредиторы.
Зиндан
XLII
Все Пушкину прощу за сказку про Балду.
Какой величественный гимн Труду!
Колоннада (Биржи)
XLIII
Читал Коран. Такое резюме:
чем в их раю, так лучше в Костроме!
Расставшись с армянкой
XLIV
Вайскопфа наблюдал с трех до часов пяти.
Какой, однако! Глаз не отвести!
Миква
XLV
Нашел горчичник. Съел. Живьем.
Лапу сосать – инстинкт? Или прием?
Бессонница.
Как-то не по себе
XLVI
Как вижу полицейского – иной
раз маху дам. Но чаще все-таки – за мной.
За нумизматикой
XLVII
Пришел домой со свитком Торы.
Дошел до сути. Входят кредиторы!
Зиндан
XLVIII
Сколько бесстыдства все же в людях! Цигельман,
как оказалось, написал роман.
Ясная Поляна
(за table-talk’ом)
XLIX
Пиздец:
«Меняю первородство на супец».
За чтением «Б’решит»
L
Как хорошо, что подключили газ,
а то б совсем светильник разума угас.
Конец

Приложение к «Уединенному»

I
Обронишь невзначай какое-нибудь «mot»,
а повторяет всякое дерьмо.
За пасьянсом
II
В «Эгегей, хороша ж Палестина!»
«Эгегей» – восклицанье. Кретина.
III
Кто-нибудь ласкал армянку,
перенесшую ветрянку?
 9 Ава. День сапера
IV
Доволен ли взыскательный художник,
когда на нем наручник? И наножник?
V
Зачем «Умру ли я, но над могилою…»
всегда поют с такой нечеловечьей силою?
На тризне
VI
Хоть волхвуй, хоть не волхвуй —
окончание на «хвуй».
VII
Чем продолжительней молчанье,
Тем упоительней журчанье.
По возвращении из СССР
VIII
На мир подлунный глянешь без прикрас —
и на тебе! Чайковский – пидарас…
За пасьянсом.
Военная тюрьма Рамле
IX
Заметив, что на Капри все усатые,
Сморкался трубно: «Ах вы черти полосатые!»
На Капри.
Лаская армянку
X
Этот лучший из миров
удивительно херов.
XI
Армагеддон, Армагеддон!
Как много дум наводит он…
XII
Напрасен труд топиться одному,
Когда ты ни Герасим, ни Муму.
Минута слабости.
Мертвое море
XIII
Да здравствует мыло душистое
И веревка пушистая!
XIV
Над лысым черепом любви
Соорудим из пальцев «V».
За туалетом

Клебаны и тетя

(басня)
Клебаны, жадные до плоти,
Могилу раскопали тети
И мясо хладное во рву,
Урча и сплевывая, рвут,
Качают грязные тюрбаны.
Ну что ж! на то они клебаны.

Диана и Вакх

Ебаться, право, сущая безделка.
Но раз, сойдясь на олимпийский двор,
Вакх и Диана, импотент и целка,
вступили в спор.
Рек Вакх: Что импотент, так с отрочества пьяный —
под кайфом не до вас, до баб!

Еще от автора Михаил Самуэлевич Генделев
Книга о вкусной и нездоровой пище, или Еда русских в Израиле

Михаил Генделев. Поэт. Родился в 1950 году в Ленинграде. Окончил медицинский институт. В начале 1970-х входит в круг ленинградской неподцензурной поэзии. С 1977 года в Израиле, работал врачом (в т.ч. военным), журналистом, политтехнологом. Автор семи книг стихов (и вышедшего в 2003 г. собрания стихотворений), книги прозы, многочисленных переводов классической и современной ивритской поэзии. Один из основоположников концепции «русскоязычной литературы Израиля».


Великое [не]русское путешествие

Книга выдающегося русско-израильского поэта Михаила Генделева — трагикомическое повествование о путешествии «нового израильтянина» в Россию, наполненное эмоциональными и точными зарисовками богемной жизни Петербурга и Иерусалима, неповторимыми деталями давно ушедшего быта, тонким юмором и иронией. В книгу вошли также путевые очерки М. Генделева и проза о войне в Ливане, которую автор прошел военным врачом израильской армии. Примечания и комментарии составлены С. Шаргородским специально для данного издания.


Рекомендуем почитать
Мужская поваренная книга

Внимание: данный сборник рецептов чуть более чем полностью насыщен оголтелым мужским шовинизмом, нетолерантностью и вредным чревоугодием.


Записки бродячего врача

Автор книги – врач-терапевт, родившийся в Баку и работавший в Азербайджане, Татарстане, Израиле и, наконец, в Штатах, где и трудится по сей день. Жизнь врача повседневно испытывала на прочность и требовала разрядки в виде путешествий, художественной фотографии, занятий живописью, охоты, рыбалки и пр., а все увиденное и пережитое складывалось в короткие рассказы и миниатюры о больницах, врачах и их пациентах, а также о разных городах и странах, о службе в израильской армии, о джазе, любви, кулинарии и вообще обо всем на свете.


Фонарь на бизань-мачте

Захватывающие, почти детективные сюжеты трех маленьких, но емких по содержанию романов до конца, до последней строчки держат читателя в напряжении. Эти романы по жанру исторические, но история, придавая повествованию некую достоверность, служит лишь фоном для искусно сплетенной интриги. Герои Лажесс — люди мужественные и обаятельные, и следить за развитием их характеров, противоречивых и не лишенных недостатков, не только любопытно, но и поучительно.


#на_краю_Атлантики

В романе автор изобразил начало нового века с его сплетением событий, смыслов, мировоззрений и с утверждением новых порядков, противных человеческой натуре. Всесильный и переменчивый океан становится частью судеб людей и олицетворяет беспощадную и в то же время живительную стихию, перед которой рассыпаются амбиции человечества, словно песчаные замки, – стихию, которая служит напоминанием о подлинной природе вещей и происхождении человека. Древние легенды непокорных племен оживают на страницах книги, и мы видим, куда ведет путь сопротивления, а куда – всеобщий страх. Вне зависимости от того, в какой стране находятся герои, каждый из них должен сделать свой собственный выбор в условиях, когда реальность искажена, а истина сокрыта, – но при этом везде они встречают людей сильных духом и готовых прийти на помощь в час нужды. Главный герой, врач и вечный искатель, дерзает побороть неизлечимую болезнь – во имя любви.


Потомкам нашим не понять, что мы когда-то пережили

Настоящая монография представляет собой биографическое исследование двух древних родов Ярославской области – Добронравиных и Головщиковых, породнившихся в 1898 году. Старая семейная фотография начала ХХ века, бережно хранимая потомками, вызвала у автора неподдельный интерес и желание узнать о жизненном пути изображённых на ней людей. Летопись удивительных, а иногда и трагических судеб разворачивается на фоне исторических событий Ярославского края на протяжении трёх столетий. В книгу вошли многочисленные архивные и печатные материалы, воспоминания родственников, фотографии, а также родословные схемы.


Кое-что по секрету

Люси Даймонд – автор бестселлеров Sunday Times. «Кое-что по секрету» – история о семейных тайнах, скандалах, любви и преданности. Секреты вскрываются один за другим, поэтому семье Мортимеров придется принять ряд непростых решений. Это лето навсегда изменит их жизнь. Семейная история, которая заставит вас смеяться, негодовать, сочувствовать героям. Фрэнки Карлайл едет в Йоркшир, чтобы познакомиться со своим биологическим отцом. Девушка и не подозревала, что выбрала для этого самый неудачный день – пятидесятилетний юбилей его свадьбы.