Фарсалия или поэма о гражданской войне - [91]

Вот, в представлении сенаторских кругов эпохи Нерона, истинный хранитель «свободы» и борец за Рим, которому он отдает все свои силы. Такой человек для Лукана истинно прекрасен, и он, только он, а не божества, стоящие за Цезаря, и к которым Лукан в своей поэме относится с нескрываемым презрением, должен стать истинным богом римлян (IX, ст. 601—604):

Вот он — отчизны отец, настоящий, о Рим, и достойный

Вечных твоих алтарей! Без стыда мог бы им ты поклясться!

И, если ныне иль впредь восстанешь ты, сбросивши иго,

Станет он богом твоим!

У нас нет никаких документальных данных для того, чтобы определенно судить о первоначальном замысле «Фарсалии», с ее обращением к Нерону, которому Лукан адресует мольбу как к будущему богу, «блюсти равновесие мира» (I, ст. 57); но совершенно очевидно, что, по мере того как Лукан писал свою поэму, он коренным образом изменил тот замысел, какой можно предполагать в ней, судя по ее началу, и обратил ее в произведение, всецело направленное не только против Нерона, но и против деспотизма всяких «Цезарей». Мстительные слова Помпея — «Цезарям царства не дать» (IX, ст. 90) — приобретают в поэме значение основной программы Лукана и его единомышленников. Понятен поэтому и тот ореол, каким окружает Лукан Катона, и его обожествление, как героического вождя Сената и идеолога «свободы» в представлении аристократических сенаторских кругов времен римской империи.

III

Из крупных литературных произведений времен Нерона у нас сохранилась часть огромного сатирического романа, написанного Петронием Арбитром[894], которого в настоящее время с полным основанием отожествляют с Петронием, бывшим одно время любимцем Нерона и игравшим при его дворе роль «судьи изящного вкуса» (elegantiae arbiter)[895].

Так же, как и Лукан, но уже после заговора Пизона, Петроний пал жертвой жестокости Нерона, оклеветанный временщиком Тигеллином[896].

Роман Петрония — его «Сатиры», или, как обычно, но неправильно его называют, «Сатирикон», — чрезвычайно интересен для суждения о том, как относились ближайшие современники Лукана к его исторической поэме.

Поэт Эвмолп в романе Петрония говорит:

«Вот, например, описание гражданской войны: кто бы ни взялся за этот сюжет без достаточных литературных познаний, будет подавлен трудностями. Ведь дело совсем не в том, чтобы в стихах изложить факты, — это историки делают куда лучше; нет, свободный дух должен устремляться в потоке сказочных вымыслов по таинственным переходам, мимо святилищ богов, чтобы песнь казалась скорее вдохновенным пророчеством исступленной души, чем достоверным показанием, подтвержденным свидетелями» (гл. 118).

Эвмолп декламирует небольшую поэму о гражданской войне, в которой все исследователи видят протест против художественных принципов, принятых Луканом.

По своему содержанию поэма Эвмолпа соответствует первым книгам поэмы Лукана и, несомненно, подражает отдельным ее местам.

Несмотря на сходство отдельных частей и даже стихов поэмы Лукана и поэмы Эвмолпа, два эти произведения показывают с полной ясностью коренную разницу как идейных установок, так и поэтических приемов, применяемых Эвмолпом и Луканом. Обычно считается, что вложенная Петронием в уста Эвмолпа поэма о гражданской войне «возникла в виде реакции против сухого изложения, пропитанного односторонней политической тенденцией»[897]; что Лукан — новатор в области эпической поэзии, считающий, «что до поэзии можно добраться и помимо путей, указанных Гомером, что ее смело можно искать в правде и в истории»[898] и что Петроний своей поэмой о гражданской войне хотел «проучить Лукана» и доказать, что его «Фарсалия» «была бы несравненно лучше, будь она написана по правилам старой школы», с непременным введением в исторический эпос богов, мифологических подробностей и элемента чудесного, от которого отказался Лукан[899].

Таким образом, выходит, что Петроний — литературный противник Лукана, что поэма Эвмолпа выражает мнение самого автора «Сатир», и что Лукан открыл новые пути историческому эпосу и порвал с укоренившимися в античной литературе традициями. Такое представление о Лукане и об отношении Петрония к его поэме вызвано, безусловно, программным заявлением Эвмолпа в главе 118-й и, в особенности, словами, что «дело совсем не в том, чтобы в стихах изложить факты». Многие из современников Лукана и позднейших римских критиков не считали его поэму поэтическим произведением и не причисляли его к поэтам: «Лукан, — говорит комментатор Вергилия Сервий (IV в. н. э.), — потому не достоин быть в числе поэтов, что, очевидно, сочинял историю, а не поэму»; а схолиаст в комментарии к первому стиху «Фарсалии» замечает: «Лукан потому не считается большинством в числе поэтов, что следует только историкам, что не соответствует поэтическому искусству»[900]. Но не таково было мнение большинства читателей «Фарсалии», которую, по свидетельству современника Лукана — поэта Марциала, раскупали нарасхват:

Правда, иные меня совсем не считают поэтом,

Книгопродавец же мой видит поэта во мне[901].

Но на каком основании можно считать, что словами Эвмолпа Петроний высказывает собственные свои мысли? То, что говорит этот бродяга, мошенник и развратник, которого все бьют и поносят за его надоедливые декламации, вряд ли может быть мнением самого Петрония. Напыщенная и проникнутая консерватизмом тирада в главе 118 гораздо больше походит на издевательство Петрония над современными ему поклонниками старины, чем на его собственное воззрение на поэзию и ее задачи. Сама же поэма Эвмолпа о гражданской войне, перенасыщенная «ученой» мифологией, с ее Плутоном, у которого «разверзается зев, пересыпанный пеплом» (Эвмолп, ст. 77), с Тисифоной, к которой обращается Фортуна, говоря ей (ст. 119 сл.) —