Эйсид-хаус - [29]
– Этот козел Мэндерсон, – прохрипел он.
– Неприятности в лавке? – спросил я, не поднимая глаз от карт. Хуевый расклад.
Я повернулся и сделал вид, будто внимательно слушаю нашего бригадира; прямо-таки образцовый работяга. Бессмысленное и пустое заявление Нокси будет чертовски кстати при том говне, что у меня на руках.
– Мы должны вмешаться. Там чудовищный хаос в одном доме.
– Что на этот раз? – нервно сказал Лози. Очевидно, эта скотина чуяла, что может выиграть.
Уловив его беспокойство, Калум швырнул свои карты на стол. Я последовал его примеру.
– Долг зовет! – засмеялся Калум.
– Черт возьми, я тут, блядь, выигрываю, чуваки! – заныл Лози.
– Обломись, парниша. Муниципалитет платит хорошие деньги, и это все деньги налогоплательщиков, чтобы ты делал свою работу, а не сидел день-деньской на жопе, шурша картишками, – ощерился Калум.
– Точно, – сказал Нокси. – Но работка подвалила такая, что просто туши свет. В Анструтер-Корт снова засор. Старичок на первом этаже отправился в свою ванную помыться и побриться. А все эти козлы с верхних этажей высирали потребленные за уик-энд карри и лагер. Ну и спустили воду почти одновременно. Все говно понеслось вниз – а это ж Анструтер-Корт, двадцать этажей, – понеслось, значит, вниз, наткнулось на чертов засор и вышло обратно в первом доступном месте. Чуете, чем пахнет?
Мы коллективно прищурились и всосали табачный дым сквозь сжатые губы.
– Все говно вылетело наружу в сортире того старика, да так, что ударило в чертов потолок. Мы должны с этим разобраться.
Лози не слишком-то обрадовался.
– Мне кажется, дело в канализации снаружи дома. Похоже, это работа для округа, а не для нас.
– Что за чушь? Еще называешь себя мастером! Скажу тебе одну вещь, если мы, блядь, не справимся, то будем в полной жопе. Ты знаешь, сколько денег теряет ОПТ?[14]
– Да не в том дело, Нокси. Мы теперь пашем на муниципалитет, а не на частного нанимателя. Никаких сокращений, так в договоре.
– Мы сидим, черт возьми, на обязательной конкурсной основе. Если мы не справляемся, то нам крышка. Просто как божий день. Это правительство, это чертов закон. И не важно, что, блядь, гонит какой-то долбаный шишак из лейбористов, который сумел избраться в горсовет. Если мы не выполняем свою работу, значит не получаем контрактов. Нет контрактов, нет и ОПТ. Конец чертовой истории.
– Нет, не конец, – возразил Лози, – потому что парень из профсоюза говорит…
– Да он просто мудак, несущий всякую поебень, потому что остальным козлам лениво. Эти говноеды говорят не ртом, а жопой. Давайте-ка, погнали!
Я пожал плечами:
– Ну, как сказал один анархист-водопроводчик другому: да тут надо всю систему менять.
Мы прыгнули в фургон. Нокси стал такой шустряк с тех пор, как вернулся со второй части курса для бригадиров при горсовете. Они, похоже, совсем запудрили там чуваку мозги. После части первой он был весь из себя вкрадчивый и деликатный. Совсем на себя не похож. Мы, конечно, заподозрили неладное. Я сунул нос в те бумажки, которые они ему дали. Там шла речь о мотивации персонала в активно-централизованной структуре управления. И еще говорилось, мол, бригадир должен не сам делать работу, а принимать меры к тому, чтобы работа была сделана. В том числе обеспечивая индивидуальные и коллективные потребности своей бригады. Так что мы загрузили Нокси по полной. Калум сказал, что собирается на рейв и ему необходимо достать несколько таблеток экстази; Лози заявил, что ему надо провести некоторое время в массажном салоне. Как коллектив, мы потребовали устроить пьянку на целый день в «Синем блейзере». Может ли Нокси организовать все это? Чувак был очень недоволен. Сказал, что речь вовсе не об этом и что мы не должны были смотреть в его записи, если только не пройдем курс сами.
В любом случае все это длилось недолго. Вскоре к нам снова вернулся старый добрый Нокси. И мы прямо уже предвкушали, как пару дней нормально поработаем, когда чувака взяли и запихнули на вторую часть курса. Не знаю уж, что они на этот раз сотворили с ублюдком; как бы там ни было, после курса он сделался совсем фашистом. Хоть кол ему на голове теши – ни хрена не слушает. И Лози прав. Засор наверняка в чертовой канализации. И у нас ни хрена нет инструментов для работы там, даже если бы спускаться туда было нашей обязанностью.
В доме было по-настоящему охуенно засрано. У входа, как лишний хуй, торчал полицейский. Парень из домоуправления и девица – социальный работник уложили бедного старого козла на диван и пытались успокоить, шурша бумажками. Тут же болтались ребята из службы охраны общественного здоровья. Нет уж, заходить в эту ванную я не собирался ни под каким видом.
– Уличная канализация, – сказал мне Калум. – Без мазы.
Нокси услышал и разозлился как черт:
– Чего-чего?
– Я просто говорю, что засор в канализации, понимаешь, а не в стоке. Наверное, отвод.
– Это кажется вполне логичным, – сказал я голосом Спока из «Звездного пути».
– Хрен ты поймешь точно, в чем там дело, пока не глянем, – настаивал Нокси.
Мне совершенно не улыбалось глядеть на что-нибудь в этом болоте.
– Да сам прикинь, Нокси. Чувихи спускали тампоны и прокладки в унитаз, вот отвод и забился, понимаешь?
Это — книга, по которой был снят культовейший фильм девяностых — фильм, заложивший основу целого модного течения — т. н. «героинового шика», правившего несколько лет назад и подиумами, и экранами, и студиями звукозаписи. Это — Евангелие от героина. Это — летопись бытия тех, кто не пожелал ни «выбирать пепси», ни «выбирать жизнь». Это — книга, которая поистине произвела эффект разорвавшейся бомбы и — самим фактом своего существования — доказала, что «литература шока» существует и теперь. Это — роман «На игле».
Рой Стрэнг находится в коме, но его сознание переполнено воспоминаниями. Одни более реальны – о жизни Эдинбургских окраин – и переданы гротескно вульгарным, косным языком. Другие – фантазия об охоте на африканского аиста марабу – рассказаны ярким, образным языком английского джентльмена. Обе истории захватывающе интересны как сами по себе, так и на их контрапункте – как резкий контраст между реальной жизнью, полной грязи и насилия, и придуманной – благородной и возвышенной. История Роя Стрэнга – шокирующий трип в жизнь и сознание современного английского люмпена.
Уэлш – ключевая фигура современной британской прозы, мастер естественного письма и ниспровергатель всяческих условностей, а клей – это не только связующее желеобразное вещество, вываренное из остатков костей животных. «Клей» – это четырехполосный роман воспитания, доподлинный эпос гопников и футбольных фанатов, трогательная история о любви и дружбе.
Может ли человек полностью измениться? Самый одержимый из давно знакомых нам эдинбургских парней, казалось бы, остепенился: теперь он живет в Калифорнии с красавицей-женой и двумя маленькими дочками, стал успешным скульптором, его работы нарасхват. Но вот из Эдинбурга приходит сообщение, что убит его старший сын, — и Бегби вылетает на похороны. Он вовсе не хотел выступать детективом или мстителем, не хотел возвращаться к прошлому — но как глубоко внутрь он загнал былую агрессию и сможет ли ее контролировать?.Впервые на русском — недавний роман «неоспоримого лидера в новой волне современной британской словесности» (Observer), который «неизменно доказывает, что литература — лучший наркотик» (Spin).В книге присутствует нецензурная брань!
«Игры — единственный способ пережить работу… Что касается меня, я тешу себя мыслью, что никто не играет в эти игры лучше меня…»Приятно познакомиться с хорошим парнем и продажным копом Брюсом Робертсоном!У него — все хорошо.За «крышу» платят нормальные деньги.Халявное виски льется рекой.Девчонки боятся сказать «нет».Шантаж друзей и коллег процветает.Но ничто хорошее, увы, не длится вечно… и вскоре перед Брюсом встают ДВЕ ПРОБЛЕМЫ.Одна угрожает его карьере.Вторая, черт побери, — ЕГО ЖИЗНИ!Дерьмо?Слабо сказано!
Впервые на русском – новейший роман «неоспоримого лидера в новой волне современной британской словесности» (Observer), который «неизменно доказывает, что литература – лучший наркотик» (Spin). Возвращаясь из Шотландии в Калифорнию, Бегби – самый одержимый из давно знакомых нам эдинбургских парней, переквалифицировавшийся в успешного скульптора и загнавший былую агрессию, казалось бы, глубоко внутрь, – встречает в самолете Рентона. И тот, двадцать лет страшившийся подобной встречи, донельзя удивлен: Бегби не лезет драться и вообще как будто не помышляет о мести.
Любовь, похожая на сон. Всем, кто не верит в реальность нашего мира, посвящается…
По некоторым отзывам, текст обладает медитативным, «замедляющим» воздействием и может заменить йога-нидру. На работе читать с осторожностью!
Карой Пап (1897–1945?), единственный венгерский писателей еврейского происхождения, который приобрел известность между двумя мировыми войнами, посвятил основную часть своего творчества проблемам еврейства. Роман «Азарел», самая большая удача писателя, — это трагическая история еврейского ребенка, рассказанная от его имени. Младенцем отданный фанатически религиозному деду, он затем возвращается во внешне благополучную семью отца, местного раввина, где терзается недостатком любви, внимания, нежности и оказывается на грани тяжелого душевного заболевания…
Вы служили в армии? А зря. Советский Союз, Одесский военный округ, стройбат. Стройбат в середине 80-х, когда студенты были смешаны с ранее судимыми в одной кастрюле, где кипели интриги и противоречия, где страшное оттенялось смешным, а тоска — удачей. Это не сборник баек и анекдотов. Описанное не выдумка, при всей невероятности многих событий в действительности всё так и было. Действие не ограничивается армейскими годами, книга полна зарисовок времени, когда молодость совпала с закатом эпохи. Содержит нецензурную брань.
В «Рассказах с того света» (1995) американской писательницы Эстер М. Бронер сталкиваются взгляды разных поколений — дочери, современной интеллектуалки, и матери, бежавшей от погромов из России в Америку, которым трудно понять друг друга. После смерти матери дочь держит траур, ведет уже мысленные разговоры с матерью, и к концу траура ей со щемящим чувством невозвратной потери удается лучше понять мать и ее поколение.
Книгу вроде положено предварять аннотацией, в которой излагается суть содержимого книги, концепция автора. Но этим самым предварением навязывается некий угол восприятия, даются установки. Автор против этого. Если придёт желание и любопытство, откройте книгу, как лавку, в которой на рядах расставлен разный товар. Можете выбрать по вкусу или взять всё.