Это было в Южном Бантене - [5]

Услышав храп, Иренг вздрагивает.

— Ой! Кто здесь?

Один из спящих бормочет что-то во сне.

Иренг подходит ближе.

— Пак, а я думала, ты ушел.

Небо, недавно казавшееся темно-синим, просветлело, и уже можно различить очертания окружающих предметов.

Один из носильщиков вскакивает со скамейки, непонимающими, широко открытыми глазами смотрит на Иренг и испуганно говорит:

— Извините, мбок[7]. Мы хотели переночевать здесь. Мы звали…

Поднимается второй носильщик и приходит на помощь товарищу:

— Никто не ответил нам, и мы решили прилечь здесь.

Испуг охватывает Иренг. Беспомощно посмотрев вокруг, она замечает в углу около — скамейки два мешка с кассавой. Заметив ее испуганный взгляд, первый носильщик поясняет:

— Мы направлялись к стоянке грузовиков, чтобы продать кассаву, но по дороге узнали, что грузовик сожгла банда дарульисламовцев. О господи, что за наказание!

Собравшись с духом, Иренг произносит:

— Вы не видели моего мужа?

Второй носильщик, протирая глаза, отвечает:

— Нет, госпожа. Мы так устали, что сразу заснули.

Иренг снова бросает взгляд на мешки с кассавой.

Заметив это, второй носильщик предлагает:

— Хотите?

И прежде чем Иренг успевает ответить, он подходит к своему мешку, достает оттуда несколько клубней кассавы и кладет их на земляной пол.

— Возьмите.

Заметив, что лицо Иренг озарилось радостью, он улыбается.

— Можно попить?

Но не дождавшись ответа, оба уходят с веранды, чтобы привести себя в порядок.

Иренг поднимает с пола кассаву и через переднюю дверь уходит в хижину. Веранда пустеет. Шумит река, но сегодня ее шум слабее, чем накануне.

Спустя некоторое время на веранде снова появляется Иренг с тарелкой вареной кассавы в руках. Она ставит ее на амбин[8]. Вскоре возвращаются и оба носильщика, бодрые после купания. Неожиданно из-за поворота дороги показывается Ранта. Левая рука его перевязана мокрой корой бананового дерева и бессильно повисла вдоль тела.

Взглянув на мужа, Иренг восклицает:

— Пак!

От этого крика двое носильщиков вздрагивают и пятятся назад, однако поняв, в чем дело, бросаются к Ранте и берут его под руки.

Иренг бросается к мужу, обнимает его.

— Что случилось, пак? Что случилось? Где коромысло? Где нож?

Ранта спокойно высвобождается из объятий жены и незнакомцев и сдержанно отвечает:

— Пропало! Все! Все отобрали, звери!

Носильщики пятятся, не зная, что делать. А Ранта продолжает:

— Я не боюсь тюрьмы. Это они заставили меня воровать семена каучука на плантации. Я ходил два раза и каждый раз приносил им. Потом они сказали: «Хватит, можешь идти домой». — «А плата?» — спросил я. Тогда они вместо платы избили меня палками, отобрали коромысло и нож. Да еще предупредили: «Не смей ходить сюда красть наши семена, понял?»

Иренг всхлипывает.

Первый носильщик выпрямляется, с минуту пристально смотрит на Ранту, затем произносит:

— Это могут сделать только такие люди, как господин Муса.

Ранта быстро поворачивается. Он с изумлением смотрит на носильщика, потом спрашивает, с трудом сдерживая волнение:

— А ты откуда знаешь?

Тот тянет Ранту за руку и усаживает на скамейку:

— Слушай, в прошлом году то же самое случилось и со мной. Вот, взгляни на мою спину.

Он снимает майку, показывает Ранте спину и поясняет:

— Это следы пари[9]. Тоже за то, что воровал каучук. Били меня четверо. Хотели прикончить. Потом отпустили. «Убирайся, — говорят, — отсюда сейчас же, не то доложим в полицию». Что ж, я убежал. Вначале я хотел убить господина Мусу, но потом поостыл немного и наконец совсем забыл. А вот сегодня увидел, что случилось с тобой…

Жестом руки Ранта останавливает его.

— Не стоит, забудь об этом. Что пользы, если убьешь его? Он заставляет нас воровать, но они сами тоже воры.

— А кто их заставляет воровать? — гневно спрашивает Иренг.

Первый носильщик добавляет:

— Они богаты, зачем им воровать!

Ранта отрицательно качает головой.

— Все богатство их нажито воровством. Иренг, помнишь, тогда у нас заболел наш первый ребенок и мы заняли у них денег? Ребенок умер. Они забрали у нас весь урожай. Нам пришлось голодать, и мы вынуждены были продать землю. Они же и купили ее. А сколько нам заплатили? Этих денег не хватило, даже чтобы начать торговлю. И все, все пошло прахом.

На минуту воцаряется молчание. Иренг с трудом сдерживает охватившее ее волнение. Второй носильщик все еще стоит на месте, не зная, что предпринять. Первый пододвигает Ранте тарелку с кассавой.

— Поешь лучше вот это.

— Да, поесть надо. Со вчерашнего дня во рту ничего не было. Две ночи не спал. Сейчас бы поспать, да надо идти в город навестить ребенка в больнице.

— Заболел?

— Да. Первый раз решили отвезти в больницу. Другие дети так померли, дома.

Все молчат. Вокруг тишина, не слышно даже пения птиц и журчания воды в реке. Первый утренний ветерок слегка колышет пальмовые листья на веранде. Иренг вытирает глаза и уходит в хижину. Вскоре оттуда слышится ее печальный голос:

— Хотелось бы угостить вас кофе, но что поделаешь — нет ни кофе, ни сахару.

— Ничего, сойдет и вода, лишь бы была горячая, — отзывается первый носильщик.

Иренг появляется на веранде. Она несет чайник, от которого идет пар, и несколько чашек с блюдцами. За исключением Иренг, все жадно набрасываются на чай. Иренг подходит к мужу.