Это было в Южном Бантене - [6]
— Давай, я перевяжу тебе руку.
Ранта отводит ее руку и ставит чашку на амбин.
— Не нужно. Ничего страшного.
— Пак, — просит Иренг с нежностью и состраданием.
Ранта продолжает есть кассаву. Проглотив последний кусок, он произносит:
— Ничего, Иренг, ничего страшного. Вот подожди — придут лучшие времена и ничего подобного больше не повторится.
Концом кебайи Иренг снова вытирает глаза, затем, низко наклонившись, чтобы скрыть подступающие слезы, поворачивается и быстро уходит в хижину. Уже оттуда, сдерживая рыдания, она говорит:
— Ах, пак, я всегда говорила, что ты слишком терпелив. Когда придут эти твои хорошие времена?
Ранта улыбается.
— Мне приятно слышать такие вопросы, Иренг. Я давно их жду. Ты спрашиваешь, когда придут лучшие времена?
Оба носильщика внимательно слушают Ранту.
— Когда? — повторяет он. — Это будет зависеть от того, когда мы сами начнем действовать.
— Я не понимаю тебя, пак, — говорит Иренг. Тут в разговор вмешивается второй носильщик:
— И верно. Когда же? Раньше нас притесняли староста, господин старший администратор, житья не давали, заставляя нас отбывать разные трудовые повинности. Потом пришли японцы, согнали нас в трудовые отряды и снова заставляли работать, пока не высохнешь в щепку, пока не сдохнешь. Затем наступили времена НИКА[10]. Опять принудительные работы, расстрелы — каждый день. А теперь? Теперь не дают покоя банды дарульисламовцев. Мало того, наши же товарищи, когда становятся господами, относятся к нам…
— Как дикие звери, — вставляет Ранта.
— Да, как дикие звери. Запугивают нас армией, полицией, дарульисламовцами, заставляют нас воровать, а платят за это палками. Нет, видно, так и не дождаться нам хорошей жизни. Когда же мы сами начнем действовать?
— Тогда, когда мы будем все заодно, как было перед разгромом японцев, пятнадцать лет назад. Тогда мы все вместе уничтожали эту волчью стаю, которая по ночам убивала наш скот.
— В нашей деревне они тогда за три месяца зарезали двадцать голов, — вставляет первый носильщик.
В это время Иренг снова выходит из хижины и направляется к мужу.
— Как рука? Не болит?
Ранта нежно улыбается жене:
— Не болит? Конечно, болит. Но не это важно. Ведь вся наша жизнь — сплошная болезнь. Не тело болит, душа. Все время ноет.
Второй носильщик удивленно смотрит на Ранту.
— Брат раньше обучался в школе?
Ранта кивает головой.
— Могу немного читать и писать.
— Если так, то на следующих выборах обязательно выберем тебя старостой, — заявляет первый носильщик, а его товарищ одобрительно кивает головой.
У Иренг и у самого Ранты заблестели глаза. Ранта отвечает:
— Если выберете — не откажусь. Но выдвигать свою кандидатуру я не могу. У меня нет денег для залога. Ну а если выберут, я, конечно, соглашусь.
Ярко светит солнце. Шума реки не слышно. Иногда только доносится веселое щебетание птиц.
Неожиданно второй носильщик настораживается, внимательно всматривается вдаль, туда, где дорога делает поворот, и с тревогой сообщает:
— Берегись, господин Муса идет.
Все встревожены и кажутся испуганными, за исключением Ранты, который, наоборот, даже улыбается и медленно произносит:
— Мне надоело бояться. Пусть идет.
Оба носильщика поспешно взваливают на плечи мешки и, распрощавшись с хозяином, уходят в том направлении, откуда пришли накануне вечером.
Ранта стоит в спокойном ожидании. Иренг держит его за руку и что-то шепчет на ухо. Ранта отрицательно качает головой, тихо говорит:
— Это я уже слышал. Мне надоело бояться.
Иренг тянет его за руку, пытаясь увести в хижину, однако Ранта не двигается с места.
Слегка выпятив подбородок, с палкой в левой руке и с сумкой — в правой, одетый так же, как и вчера, господин Муса неторопливо проходит мимо хижины, даже не взглянув на веранду, где стоят Ранта и Иренг. Они провожают его глазами до тех пор, пока он не скрывается за поворотом.
Неожиданно снова появляются двое носильщиков, но уже без коромысел.
Первый, посмотрев назад, медленно произносит:
— Зверюга!
Ранта и Иренг вздрагивают. До сих пор они, казалось, не замечали присутствия посторонних.
— Кажется, ушел! — с облегчением говорит Иренг.
— Да, кто знает, какую еще подлость он может сделать, — отзывается второй носильщик. — Мы завернем за дом. Если что, мы сможем сразу же прийти на помощь. Хорошо?
Иренг нетерпеливо перебивает его:
— Если он захочет что-либо сделать, кто из нас может помешать ему? Он берет не силой, а деньгами. А против денег мы не можем бороться. У него влиятельные друзья. А наши друзья — люди маленькие.
Ранта прерывает жену:
— Хватит. Надоело твое нытье. Надо не отчаиваться, а самим устраивать свою жизнь. Верно?
Второй носильщик бросает удивленный взгляд на Ранту.
— Верно-то верно, но как?
— Не знаю, время покажет.
— Значит, сейчас мы не нужны? Нам можно возвращаться? — спрашивает первый носильщик.
Ранта улыбается, трогает больную руку.
— Да, спасибо. Если будете здесь, заходите. Приводите с собой и товарищей.
Первый носильщик кивает головой и идет прочь, но, не дойдя до поворота, возвращается.
— Мы переносим кассаву и через день бываем здесь.
Не дожидаясь ответа, он поворачивается и уходит догонять товарища.
Взглянув на мужа, Иренг говорит:
Повесть известного китайского писателя Чжан Сяньляна «Женщина — половинка мужчины» — не только откровенный разговор о самых интимных сторонах человеческой жизни, но и свидетельство человека, тонкой, поэтически одаренной личности, лучшие свои годы проведшего в лагерях.
Меня мачеха убила, Мой отец меня же съел. Моя милая сестричка Мои косточки собрала, Во платочек их связала И под деревцем сложила. Чивик, чивик! Что я за славная птичка! (Сказка о заколдованном дереве. Якоб и Вильгельм Гримм) Впервые в России: полное собрание сказок, собранных братьями Гримм в неадаптированном варианте для взрослых! Многие известные сказки в оригинале заканчиваются вовсе не счастливо. Дело в том, что в братья Гримм писали свои произведения для взрослых, поэтому сюжеты неадаптированных версий «Золушки», «Белоснежки» и многих других добрых детских сказок легко могли бы лечь в основу сценария современного фильма ужасов. Сестры Золушки обрезают себе часть ступни, чтобы влезть в хрустальную туфельку, принц из сказки про Рапунцель выкалывает себе ветками глаза, а «добрые» родители Гензеля и Гретель отрубают своим детям руки и ноги.
Аннотации в книге нет.В романе изображаются бездушная бюрократическая машина, мздоимство, круговая порука, казарменная муштра, господствующие в магистрате некоего западногерманского города. В герое этой книги — Мартине Брунере — нет ничего героического. Скромный чиновник, он мечтает о немногом: в меру своих сил помогать горожанам, которые обращаются в магистрат, по возможности, в доступных ему наискромнейших масштабах, устранять зло и делать хотя бы крошечные добрые дела, а в свободное от службы время жить спокойной и тихой семейной жизнью.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
В каждом доме есть свой скелет в шкафу… Стоит лишь чуть приоткрыть дверцу, и семейные тайны, которые до сих пор оставались в тени, во всей их безжалостной неприглядности проступают на свет, и тогда меняется буквально все…Близкие люди становятся врагами, а их существование превращается в поединок амбиций, войну обвинений и упреков.…Узнав об измене мужа, Бет даже не предполагала, что это далеко не последнее шокирующее открытие, которое ей предстоит после двадцати пяти лет совместной жизни. Сумеет ли она теперь думать о будущем, если прошлое приходится непрерывно «переписывать»? Но и Адам, неверный муж, похоже, совсем не рад «свободе» и не представляет, как именно ею воспользоваться…И что с этим делать Мэг, их дочери, которая старается поддерживать мать, но не готова окончательно оттолкнуть отца?..