Эльванор - [107]

— Нужно будет провести еще несколько обследований, чтоб исключить возможные осложнения. Мы уже дали вашей дочери обезболивающие, так что боль должна вскоре утихнуть. Если диагноз подтвердится и у нее всего лишь пара трещин, то вскоре можно будет отпустить вас домой. В крайнем же случае станет необходима госпитализация…

— Уверена, это трещина, не более, — спешно проговорила Тарин, косясь на сидящую неподалеку дочку.

— Я вынужден спросить, миледи, как именно девочка получила травму. Помимо основного увечья, на ее теле обнаружились многочисленные ссадины и ушибы, словно от побоев. Откуда они взялись?

— Хотела бы я знать! — раздраженно отозвалась Тарин, смерив лекаря таким взглядом, словно это он должен был объяснить, почему ее дочь оказалась в подобном состоянии. — Никс сбежала этой ночью из дому, и когда я ее наконец отыскала, она уже была… такой. Мне не удалось от нее вытянуть и слова по пути сюда.

— Значит, на вашу дочь напали? — удивленно поднял брови лекарь. — Просто так, на улице?

— Она сбежала из дому посреди ночи, милорд. Чему тут дивиться? Хорошо, что жива осталась — нынче на улицах Глипета неспокойно.

— Вы не думали обратиться в дом правопорядка? Если на вашего ребенка напали, вы обязаны…

— Разумеется, — перебила Тарин. — Все сделаем, но лишь после того, как Никс придет в себя. Бедняжка и без того натерпелась.

— Непременно, — кивнул лекарь, после чего повернулся к девочке, что по-прежнему сидела, никак не реагируя на происходящее. Внимательно сощурившись, он повернулся к Тарин со словами: — Прошу прощения, миледи, но я обязан спросить обо всем вашу дочь.

Прежде, чем она успела ответить, лекарь приблизился к девочке. Заметив, что напротив нависла тень, подросток-Никс встрепенулась, после чего подняла испуганный взгляд на мужчину в красных одеждах.

— Мне следует знать, что произошло, — мягко произнес он, настойчиво заглядывая ей в глаза. — Как именно ты получила эту травму? Тебя кто-то ударил?

У девочки перехватило дыхание. Никто и никогда не задавал ей подобных вопросов. Испуганной ланью она огляделась, не зная, что делать. Где-то вдалеке неспешно прохаживали пациенты в темных одеждах, младшие лекари в бирюзовых и старшие в алых — под стать расцветки мистического трехрогого оленя. Следом она пересеклась взглядом с матерью. Глаза Тарин опасно сузились, а губы еще сильнее сжались. Она показалась девочке похожей на мистическую фурию. Казалось, еще мгновение, и по ее лицу начнет стекать кровь врагов…

— Я н-не помню… — всхлипнула Никс, спрятав лицо в ладонях. — Не помню, оставьте меня в покое!

Ее плечи затряслись от тихих рыданий, на которые тут же отозвалась приглушенная снадобьями боль в районе ребер. Старшая Никс затряслась вместе с ней, поглощенная страхом и чувством безнадежности.

— Прошу прощения… — смущенно пробормотал лекарь, отступая.

— Вот видите, вы ее растревожили, — укоризненно произнесла Тарин, подойдя ближе и опустив руку на плечо всхлипывающей дочери. — Девочке нужен покой, так что поскорей заканчивайте, чтоб мы могли отправиться домой.

Старшая Никс стала ровно напротив матери, сотрясаясь от гнева.

«Как ты можешь так открыто лгать?!» — мысленно обратилась она к воспоминанию. Тарин, впрочем, никакого внимания не обратила, обворожительно улыбнувшись ни то Никс, ни то лекарю. Девушке показалось, что сейчас она заплачет от бессилия и обиды.

И тут вдруг произошло то, чего никто не ожидал. Девочка-подросток, все еще не поднимая лица, одной рукой потянулась к ладони Тарин, что продолжала лежать на плече. Нащупав ее, она ухватилась так крепко, словно искала в этом жесте защиту и поддержку.

Тарин не позволила лекарю заметить свое мимолетное удивление, а потому благосклонно улыбнулась, властным жестом обняв дочь за плечи. Лишь повзрослевшая Никс сумела разглядеть в улыбке матери оттенок превосходства. Младшая же, почувствовав отклик, еще сильней прижалась к Тарин. От этого старшую дочь прошибло несуществующим током, что разом унес вслед за собой всю злобу и обиду. Она растеряно уставилась на тень матери, удивленно спросив не то себя, не то ее: «Почему после всего этого я не способна держать на тебя зла?»

Она имела полное право гневаться и ненавидеть лживую Тарин, что бессердечно использовала дочь, привлекая ее к себе то страхом, то лаской, тем самым стремясь избежать последствий за свои действия. И несмотря на все это, увиденное и пережитое вновь, теперешняя Никс не могла отыскать в себе пускай даже крохотную крупицу злости на мать.

«И ведь она прекрасно осознавала, что я чувствую, — поняла девушка. — Биара сказала, что моя мать обладала способностью читать эмоции других. Ей не было резона врать о подобном, а значит, Тарин отлично понимала, через что заставляет меня пройти. Возможно, именно поэтому ей всегда удавалось столь искусно управлять мной, вначале запугивая до смерти, а после предлагая утешение…»

Никс не удалось докончить мысль: песок зашевелился, взмыл ввысь и собрался в ужасающий смерч, забирая с собой воспоминания, чувства, боль и надежды. Вслед за всем этим отправилась и сама Никс.

Благодарность

— Я пришла! — раздался усталый вздох, за которым последовал тихий щелчок двери.