Эльванор - [108]

В узкий коридор прихожей вошла бежевая тень. Плечи оттягивали тяжелые сумки с продуктами, а коротко остриженные волосы непокорно торчали во все стороны. Впрочем, то было единственное непокорство, которое она могла себе позволить.

— Я на кухне, — ответил скрипучий голос Тарин.

Подавив новый вздох, девушка прошла через скромное жилище, застав свою мать сидящей за старым деревянным столом. Женщина не подняла взгляд на вошедшую, продолжая молча глядеть в окно с плотно поджатыми губами.

— Я принесла тебе еды, — отозвалась тень, почти уже ровесница теперешней Никс, опуская тяжелые сумки на пол.

Тарин не ответила, поэтому девушка принялась молча раскладывать еду по полочкам. Когда она закончила, мать все еще глядела в окно. Мгновение поразмыслив, девушка решила, что не горит желанием разбираться в переменчивом настроении Тарин, а потому поспешно проронила, сделав несколько шагов к выходу:

— Ладно, не буду тебя отвлекать. Пойду домой, пожалуй…

Мать встрепенулась, будто пробудившись ото сна. Подобно хищной птице, она обернулась, пригвоздив дочь строгим взглядом. Глаза ее при этом сердито сверкнули. Против воли Никс замерла, осознавая, что не в силах сдвинуться с места. Ранее подобный вид Тарин не сулил для нее ничего хорошего, и, не в силах противиться годами выработанной привычке, девушка замерла словно испуганный кролик.

Мать внимательно осмотрела ее, и когда взгляд скользнул вдоль коротких волос, губы еще сильнее сжались, превратившись в сплошную бледную линию. Не секрет, как сильно Тарин гордилась длинными пшеничными локонами Никс, и когда та вдруг навестила ее, явившись с мальчишеской прической, мать извелась от холодной ярости. Впрочем, обошлось почти без жертв: Тарин ограничилась несколькими днями укоризненных взглядов и обвинительной тишины. Вполне милосердное наказание, по мнению самой Никс.

— Я хотела поговорить об этом твоем переезде в Эльванор… — сухо проронила мать.

Сердце дочери пропустило несколько ударов. Она уже знала, о чем пойдет речь. Тарин вновь заведет разговор о ее новой работе, а сама Никс будет чувствовать себя воином посреди поля битвы, где каждый неверный шаг может стать для тебя последним. Девушка понимала, что мать не желает отпускать ее: понимала и боялась. Пока что Тарин не произнесла отчетливого «нет», но всячески пыталась отговорить дочь от этого решения, то заходя с одной стороны, то с другой.

— Что именно тебя интересует? — наконец отозвалась Никс слегка охрипшим голосом. Несмотря на сильнейшее волнение, она заставила себя спокойно приблизиться к матери и сесть напротив.

— Мне не нравится эта идея, — в сотый раз произнесла Тарин. — Все звучит слишком сказочно, а работа какая? Фотографом — тоже мне! Небось не хватит денег ни на жилье, ни на пропитание. Кому нужны эти фотографы?

— «Обелиск» выслал подписанный контракт, — в сто первый раз повторила Никс, стараясь звучать как можно уверенней. — Там была оговорена как должность с моими обязанностями, так и плата, которую буду получать за проделанную работу. Деньги немалые, а работа наглядная: делать снимки для издания. Ты ведь знаешь, что в журналах множество картинок — нужно, чтобы кто-то их постоянно делал…

— Глупости все это! — презрительно фыркнула Тарин. — Я еще поняла бы, будь эта работа здесь, в Глипете, но Эльванор? Далекий город-государство, о котором мы почти ничего не знаем!

— Неправда, — терпеливо отвечала Никс. — Эльванор один из наиболее прогрессивных городов, ничуть не хуже Мейвинга или Ксаггата. — Она хотела добавить, что он уж точно намного лучше Глипета, но вовремя прикусила язык. Перед Тарин не стоило разбрасываться столь категоричными фразами.

Мать судорожно вздохнула, отвернувшись. С годами она все больше стала напоминать Никс беспокойную птицу: такие же резкие движения, поспешная речь и худое угловатое лицо. Прибавить к этому широкие многослойные юбки и накидки, походящие на широкие росчерки крыльев, так и вообще сходство получалось невероятное.

Тарин молчала, и Никс решила, что на сей раз отделалась малой кровью. Похоже, матери было больше нечего сказать, а значит, опасный разговор кончится раньше. Эта мысль принесла ей облегчение. Сегодня она и без того устала: глаза болели от просиживания над столбиками унылых чисел на ненавистной работе, да и спина чувствовала себя не лучше. Ну ничего, вот придет она домой, примет теплую ванну, и…

— Это несправедливо! — вдруг произнесла Тарин, снова вцепившись в дочь строгим взглядом.

— Что именно? — нелепо переспросила та, застигнутая врасплох.

— Как ты можешь бросить меня здесь совершенно одну?! Уму непостижимо! Все эти годы я растила тебя, убивая все самое лучшее в себе и самоотверженно выкладываясь ради того, чтоб у тебя было стабильное, безопасное будущее. И что я получаю в ответ? Ты сбегаешь, бросив меня одну!

Никс непонимающе глядела на мать, а та, словно нащупав слабое звено, продолжила:

— Всем, что у тебя есть, ты обязана мне! Работа, крыша над головой, одежда… Теперь ты взрослая и самостоятельная, а все почему? Потому что я тебя такой вырастила! Ты должна быть благодарна, Никс.

Скажи, что стало с твоими знакомыми из детства? Где они сейчас? Экка работает в товарной лавке, едва сводя концы с концами, а Тер и вовсе пропал невесть куда! Ты же имеешь стабильный заработок, твердо стоишь на ногах, и теперь готова променять все это — на что? На какую-то спорную должность за тысячи лессов отсюда? Да еще и бросив меня, свою мать, позади?