Элегия тени - [5]

Шрифт
Интервал

Но то, к чему попросту нет поворота.
Все то, что бессонно в вечерней дремоте,
Чего не утишит ночная остуда —
Чтоб нам уподобиться жалобной ноте:
Страдать низачем, приходя ниоткуда.

«Вон там, за перелеском…»

Вон там, за перелеском, —
И глаз не оторву —
Присыпанную блеском
Я вижу синеву.
Все делается вялым
Средь ласкового дня,
И море сонным валом
Баюкает меня.
Но не уснуть обоим,
Ведь каждый тем и жив,
Что нежится – прибоем
И помнит – позабыв.

«По дороге, что, словно бы белая риска…»

По дороге, что, словно бы белая риска,
То взлетит по зеленому скату холма,
То срывается вниз и, уставши от рыска,
Исчезает в той дали, где будет пряма, —
Муравьиная скачет по ней кавалькада:
Великаны, что мимо меня пронеслись.
И теперь им отрада, конечно, отрада,
Что, оставив меня, устремляются ввысь.
И меня они мерят насмешливым взглядом,
Да и в то, что я жив, им попробуй поверь:
Может, жив только тем, что увидел их рядом,
Или жив только тем, что не вижу теперь…
Друг для друга они хороши или плохи,
Для меня они сделались – просто пятно:
Никому одному не отсыплю ни крохи
От веселья, что вместе им было дано.
Те же самые чувства – бескрайни и узки,
Не верстается с мерками их бытие.
И уже вдалеке, на извилистом спуске,
Кавалькадой пластается сердце мое.

«Послышится тявканье песье…»

Послышится тявканье песье,
И вечер с грехом пополам
Доносит, как пахнут колосья,
И мысли уносит к полям.
Вполдремы мерещится дрема,
Вполсвета сквозит окоем,
А я приобщен окоема
И в самом забвенье моем.
И в лень погрузясь без остатка,
Я знаю в такие часы,
Что все мирозданье – площадка,
Где вечером тявкают псы.

«Не буду больше сонмом упований…»

Не буду больше сонмом упований,
Не буду тем, чем не был я вовек…
Волна с волной – ничто их не слиянней,
И мир течет подобно водам рек.
Стрела трясется – ведь уже в колчане
Мгновенный трепет будущность предрек.
Когда ярится буря в океане,
На ней печать грядущих мирных нег.
Мы таковы, какими только станем.
И потому в моей душевной стуже
Я собственным пребуду подражаньем.
Ответов нет, и моего здесь нет.
С чужой луны сюда струится вчуже
Все растворивший бесполезный свет.

«Проплыли тучи: снова я один…»

Проплыли тучи: снова я один.
Мерцает чернота густая.
Проглянул месяц из немых глубин,
Лучами чистыми блистая.
Ночной простор повис, как тяжкий груз,
И погружается в истому.
Мой новый день – каких достанет уз,
Чтоб привязать его к былому?

«Я отрекусь. На горном гребне…»

Я отрекусь. На горном гребне
Утес виднеется один —
И кажется еще волшебней
Тому, кто смотрит из низин.
И кажется, с единой целью
Его создало естество:
Чтоб мы узнали – из ущелья —
И не достигнули его.
Утес доступен для того,
Кто в восхожденье вложит душу,
А я – опустошен душой,
И нем, и клятвы не нарушу.
Я отрекаюсь. Я чужой.

«Луна бледнеет и тусклеет…»

Луна бледнеет и тусклеет,
Но не исчезнет даже днем:
Ничто на свете не истлеет,
Хотя бы в разуме моем;
А ты, по самой по границе
Мое минуя существо,
Поймешь ли, сердце, – чувство длится,
Когда в тебе уже мертво?

«Тебя завижу – и отыду…»

Тебя завижу – и отыду
В те вековечные края,
Где я любил Семирамиду
И был избранник бытия.
Ее любил – но без границы,
Вне расстояний и времен;
И в ту любовь, что только снится,
Я до сих пор еще влюблен.
И сознаю, тебя завидя,
Что мой когдатошний двойник —
Он опоздал к Семирамиде,
Предназначенья не постиг.
И прежний голос из ночей,
Из всех потерянных столетий
Звучит, единственный на свете!
Когда-то мой, теперь – ничей!

«Уже предвестие рассвета…»

Уже предвестие рассвета
Проглянуло из темноты.
Среди теней мелькнула где-то
Иная тень, зари примета,
Но тени темны и пусты.
Они пустые, но другие,
Чем та полуночная муть;
И призывает ностальгия
Не прошлое – лучи дневные,
Каким и следует блеснуть.

«В ночи рождаются зачатки…»

В ночи рождаются зачатки
Того, что сделается днем:
Лишь проблеск немощный и краткий,
Одни лишь темные догадки
В холодном воздухе ночном.
И только где-то, только где-то
Разнятся от ночных темнот;
И в том – тоскливая примета,
Но не утраты, а рассвета,
Который все-таки придет.

«И в чувстве боль, и в помысле – разруха…»

И в чувстве боль, и в помысле – разруха.
И каждый час тебе чужой:
Он прозвенит, и снова глухо
Над втуне плачущей душой.
Кому служить? Кому повелевать ей?
Набросок зимнего луча
Улегся утром у моей кровати,
Невнятно что-то бормоча.
То голоски мертворожденной рани:
Они, шурша и тормоша,
Внушают сонмы глупых упований,
Которым вверится душа.

«Сколько муки и разлада…»

Сколько муки и разлада
Позади и впереди!
Ничему душа не рада,
Бесполезным сгустком хлада
Сущая в моей груди!
И тоска – повсюду та же!
До конца – самоотчет!
Корабли без экипажей,
Нищий путник без поклажи —
Ничего их не спасет.
Все в тревоге и в тревоге,
А душа вершит вдали
Труд бессмысленный, убогий:
Умер путник на дороге
И пропали корабли.

Наставления

Усилья тщетны, тщетны все усилья.
И ветер, что играет легкой пылью,
Рисует жизнь в кружении широком.
И дар, и подвиг – все дается Роком.
Превыше существующая сила
Всемирный скит собою населила,
Дала начало безысходной яви,
И замолчала – и сродни отраве.
Не преданный ни доброте, ни злобе,
Но равнодушно отвергая обе
И равнодушно слушая молебны,
Владычит Рок ни добрый, ни враждебный.
Порой бываем веселы – и что же?
Смеемся, наши лица искорежа.

Еще от автора Фернандо Пессоа
Книга непокоя

Впервые опубликованная спустя пятьдесят лет после смерти Фернандо Пессоа (1888–1935), великого португальского поэта начала ХХ столетия, «Книга непокоя» является уникальным сборником афористичных высказываний, составляющих автобиографию Бернарду Суареша, помощника бухгалтера в городе Лиссабоне, одной из альтернативных личностей поэта. Эта «автобиография без фактов» – проза поэта или поэзия в прозе, глубоко лиричные размышления философа, вербальная живопись художника, видящего через прозрачную для него поверхность саму суть вещей.«Книга непокоя» призвана, загипнотизировав читателя, ввести его в самое сердце того самого «непокоя», той самой жажды-тоски, которыми переполнены все произведения Пессоа.


Лирика

В сборник вошли лучшие лирические, философские и гражданские стихотворения крупнейшего португальского поэта XX века Фернандо Пессоа.


Морская ода

Перевод выполнен по изданию: Pessoa Fernando. Antologia poetica. Lisboa: Biblioteca Ulisseia de Autores Portugueses, 2008.


Банкир-анархист и другие рассказы

Фернанду Пессоа (1888–19353 достаточно давно известен отечественному читателю как поэт. Первые переводы его стихотворений на русский язык появились в 1970-е годы, сначала их было немного, затем накопился достаточный объем для первого отдельного издания, которое вышло в свет в 1978 году. Позднее появилось еще несколько изданий, но ни в одном из них не была представлена проза поэта, которая занимает существенное место в его наследии и с точки зрения количественной, и с точки зрения литературного качества и значимости.


Рекомендуем почитать
Жизнь прожить...

В сборник включены поэмы «Суд памяти» и «Даль памяти», получившие широкую известность. Эти лирико-философские произведения утверждают глубокую связь прошлого и настоящего, отражают мысли и чувства человека — патриота своей страны. Книга рассчитана прежде всего на молодых читателей.


Метель

В новой книге Юлии Друниной продолжается основная ее жизненная линия: тема военной юности, неслабеющей памяти, верности прежним идеалам. Немало в книге стихов о любви, но они так или иначе связаны, переплетены с войной. Ощущение личной причастности к происходящему в мире, желание защитить землю от новой войны отличают публицистику известного советского поэта. Вот строчки, выражающие поэтическое кредо Юлии Друниной: «Всю жизнь была я на переднем крае. И умереть хотела бы на нем».


Я не буду больше молодым

Избранные стихи и рассказы константиновского автора Александра Ткача.


Стихи

Алла Зимина (Ольга Григорьевна Олсуфьева, 1904-1986) – поэтесса, литературный работник, актриса. В 1936 году была арестована в Москве, получила 3 года “за подготовку террористического акта”, отбывала срок в Воркутлаге. Освободившись, не получила права жить дома (“минусы”); жила в Воркуте с мужем И.А. Богоразом тоже репрессированным в 30-е годы. С 1952 года они жили в Игарке. В конце 50-х оба были реабилитированы. Всю жизнь Алла Зимина (литературный псевдоним) писала стихи; в 40-е-50-е годы стала сочинять к ним музыку, исполняла свои песни под собственный аккомпанемент на гитаре.С 1956 года жила в Москве, умерла в январе 1986 года в возрасте 82 лет.


Избранные произведения : в 2-х томах. Т. 1.

В двухтомник избранных произведений Николая Доризо вошли стихи, написанные более чем за тридцать пять лет литературной деятельности.В первый том включены стихотворения и песни, воспевающие героизм советских людей, их военную и трудовую славу, любовь и дружбу, красоту родной земли.


Свет моей души

От автора: В этом сборнике моих Стихотворений собраны самые любимые творения. Каждое из них написано в порыве ярких чувств, не всегда радостных и безоблачных. Но в каждом из них есть моя частичка. Именно поэтому сборник называется «Свет моей души».


Два Заката

Эмили Дикинсон (1831–1886) родилась в Амхерсте (штат Массачусетс) и прожила там недлинную и малоприметную жизнь. Написав около двух тысяч стихотворений и великое множество писем, она осталась не замеченной и не узнанной современниками. Только XX век смог распознать в ней гениального поэта, но сравнить её по-прежнему не с кем.На русский язык стихи Э. Дикинсон начала переводить Вера Маркова. С тех пор к ним обращались уже многие переводчики. Переводы Татьяны Стамовой отдельной книгой выходят впервые.


Романсы бельевой веревки: Деяния женщин, преступивших закон

«Романсы бельевой веревки» – поэмы с увлекательным и сенсационным сюжетом – были некогда необычайно популярны. Их издавали в виде сложенных листков и вывешивали на продажу на рынках, прикрепляя к бельевым веревкам с по мощью прищепок. Героини представленных в настоящем сборнике поэм – беглянки, изменницы, бандитки, вышедшие по преимуществу из благородных семей. Новый тип героини – бесстрашной и жестокой красавицы со шпагой или мушкетом в руках – широко распространился в испанских романсах XVII–XVIII веков.


Малые поэмы

Изначально задуманные как огромные поэтические работы, «Гиперион», «Падение Гипериона» и «Колпак с бубенцами» оказались последними, незавершенными эпическими произведениями Джона Китса (1795–1821) и остаются среди его малых поэм, к числу которых относится и «Ламия», опубликованная в 1820 году.Поэма «Колпак с бубенцами» на русский язык переведена впервые.


Лоренцо Медичи и поэты его круга

В книге представлены в значительном объеме избранные поэтические произведения Лоренцо Медичи (1449–1492), итальянского поэта, мыслителя и государственного деятеля эпохи Ренессанса, знаменитая поэма Анджело Полициано (1454–1494) «Стансы на турнир», а также экстравагантные «хвостатые» сонеты и две малые поэмы Луиджи Пульчи (1432–1484), мастера бурлеска. Произведения, вошедшие в книгу, за малым исключением, на русский язык ранее не переводились. Издание снабжено исследованием и комментариями.