Екатерина - [21]
Елисавета Петровна, прежде чем подписать бумагу государственной важности, клала ее под изображение плащаницы, ожидая без торопления совета свыше.
В кружалах, где вино подавали в мелкую чарку, и в маркитантских избах, и у рынков, и у торговых мест, где скудные люди хлебали щи, только и слышалось: «Воры, воры, воры».
В иностранной коллегии у вице-канцлера Алексея Петровича Бестужева-Рюмина случались нервические припадки, когда политическая бумага по месяцу и долее не являлась от государыни.
— Слезами, матка, не умоешься, — строго сказал вдове Петуховой сын ее, явившийся с солью в карманах.
2
Большие чубарые лошади, счетом шестнадцать, мчали петровские сани по укатанной дороге. На крутом повороте в подмосковной деревеньке сани мазнули красным сукном своим по избе.
Преображенцы с запяток покатились в сугроб. Расколотые черепа пролили кровь.
Снег, снег, снег.
И черные кривые ракиты.
И черные одинокие птицы.
И собачий вой.
Женщины, лежащие в красных петровских санях, молчали.
Иоганна-Елисавета, подсунув пухлую ладонь под щеку, думала о преображенцах, с расколотыми черепами скатившихся в снег.
Фике, лежащая на спине с руками, сложенными по-мужски крест-накрест, думала о своем розовом муаровом платье без фижм.
Переспорив княгиню, она умышленно оделась скромно.
Надо отдать справедливость этой девочке, она в нужную минуту умела сосредоточить свои мысли на самом существенном. Разве не предстояло ей появиться через какой-нибудь час перед взорами императрицы, великого князя и нации? Так называла Фике толпу елисаветинских придворных. Разве не сказала принцесса себе еще в Цербсте, что должна понравиться? Разве платье не показывает женщину скромной или наглой, девственной или развратной, прелестной или вульгарной, наконец, умницей или дурой?
Лошади дымились. Можно было предположить, что они проглотили горячие головни и что в брюхах у них костры.
— Мы летим со скоростью стрелы, — сказала цербстская княгиня, разглаживая ладонями затекшие ноги.
Лошади пробегали не более двадцати пяти верст в час. Но не будем тщеславны! Через сто девяносто лет и над нами будут улыбаться.
От скуки, вернее от затомленности, Иоганна-Елисавета пыталась представить себе лицо русского вице-канцлера графа Алексея Петровича Бестужева-Рюмина: «крючковатый нос, птичьи черные глаза!»
Княгиня невольно улыбнулась, хотя и думала о своем враге: сколько раз она уже пробовала подобным образом представить себе чью-нибудь внешность, и всякий раз портрет, нарисованный воображением, являл комическую неудачу.
В Берлине король сказал ей: «Я буду просить вашу светлость о помощи. Вы знаете, я умею быть благодарным. Государственные интересы Пруссии, а также ваши собственные интересы, требуют крушения Бестужева. Прошу не забывать, что господин вице-канцлер меньше всего желал бы видеть вашу прелестную дочь супругой наследника российского престола. Вице-канцлер настаивает перед императрицей на саксонской принцессе Марии-Анне. У этого Бестужева имеется дурацкая политическая система о союзе России с двумя морскими державами — Англией и Голландией и с двумя континентальными — Саксонией и Австрией. Глупая фантазия! Россия — историческая союзница Пруссии. Прошу помнить, княгиня, что в Петербурге мои друзья станут друзьями вашей светлости». Король назвал Мардефельда, Брюммера, Шетарди и первого лейб-медикуса Лестока.
Мчащаяся кровать.
Деревья, похожие на черные скелеты.
В девяти верстах от Москвы Фике вдруг замотала головой, словно желая вытряхнуть из нее страшную мысль, пронзившую сознанье: «Мы не доедем, что-то должно случиться, какое-нибудь несчастье».
Буераки, заваленные ноздрястым снегом.
Излучины укатанного пути.
В пяти верстах — Фике обозвала клячами шестнадцать дымящихся животных, вернее зверей, по какому-то недоразумению впряженных в сани.
И Елисавета Петровна, помнится, несправедливо ругалась на тихую езду.
Рыхлые сумерки.
Две желтые звезды в небе.
В трех верстах — камер-юнкер Сиверс от имени императрицы и наследника престола приветствовал высоких гостей.
— Ее императорское величество и великий князь, — уверял камер-юнкер, — считают минуты и секунды в нетерпении столь желательного свидания.
В восемь часов вечера красные петровские сани остановились перед деревянным головинским дворцом.
3
Еще не скинули рыжих собольих шуб, даренных императрицей, как в покоец вошел длинным прыгающим шагом Петр Федорович.
Заприветствовал кваком.
Голос у великого князя стал какой-то лягушечий, и рот тоже.
Нам кажется, что не глаза, а рот — истинное зеркало души.
Великого князя сопровождали фрейлины с крашеными щеками и принц Гессен-Гамбургский в кавалериях.
— Ах, какое счастье, что вы здесь! — оглушительно квакнул Петр Федорович, обращаясь к Иоганне-Елисавете.
Фике показалось, что у внука Петра Великого еще желтей стали глаза; «звезды, настоящие звезды».
«Что с ним сталось,—подумала Иоганна-Елисавета, — он совсем зеленый, как лягушка».
И воскликнула:
— Вы имеете прекрасный вид, ваше высочество. Видимо, климат этой необыкновенной страны принес вашей натуре неоценимые услуги.
— О, здесь самые мерзкие погоды, в этой России, — подпрыгнул, как на пружинке, Петр Федорович, — в Киле у меня никогда не было изнурительных лихорадок, а тут я только и знаю, что болею. В ноябре мне было так плохо, что я даже прогнал музыкантов из своей передней и приказал молчать кастрату, который пел, как ангел.
В 1928 году в берлинском издательстве «Петрополис» вышел роман «Циники», публикация которого принесла Мариенгофу массу неприятностей и за который он был подвергнут травле. Роман отразил время первых послереволюционных лет, нэп с присущими времени социальными контрастами, противоречиями. В романе «Циники» все персонажи вымышленные, но внимательный читатель найдет аллюзии на современников автора.История одной любви. Роман-провокация. Экзотическая картина первых послереволюционных лет России.
Анатолий Борисович Мариенгоф (1897–1962), поэт, прозаик, драматург, мемуарист, был яркой фигурой литературной жизни России первой половины нашего столетия. Один из основателей поэтической группы имажинистов, оказавшей определенное влияние на развитие российской поэзии 10-20-х годов. Был связан тесной личной и творческой дружбой с Сергеем Есениным. Автор более десятка пьес, шедших в ведущих театрах страны, многочисленных стихотворных сборников, двух романов — «Циники» и «Екатерина» — и автобиографической трилогии.
В издание включены романы А. Б. Мариенгофа «Циники» и «Бритый человек». Впервые опубликованные за границей, в берлинском издательстве «Петрополис» («Циники» – в 1928 г., «Бритый человек» – в 1930 г.), в Советской России произведения Мариенгофа были признаны «антиобщественными». На долгие годы его имя «выпало» из литературного процесса. Возможность прочесть роман «Циники» открылась русским читателям лишь в 1988 году, «Бритый человек» впервые был издан в России в 1991-м. В 1991 году по мотивам романа «Циники» снял фильм Дмитрий Месхиев.
В этот сборник вошли наиболее известные мемуарные произведения Мариенгофа. «Роман без вранья», посвященный близкому другу писателя – Сергею Есенину, – развенчивает образ «поэта-хулигана», многие овеявшие его легенды и знакомит читателя с совершенно другим Есениным – не лишенным недостатков, но чутким, ранимым, душевно чистым человеком. «Мой век, мои друзья и подруги» – блестяще написанное повествование о литературном и артистическом мире конца Серебряного века и «бурных двадцатых», – эпохи, когда в России создавалось новое, модернистское искусство…
Анатолий Борисович Мариенгоф родился в семье служащего (в молодости родители были актерами), учился в Нижегородском дворянском институте Императора Александра II; в 1913 после смерти матери переехал в Пензу. Окончив в 1916 пензенскую гимназию, поступил на юридический факультет Московского университета, но вскоре был призван на военную службу и определен в Инженерно-строительную дружину Западного фронта, служил заведующим канцелярией. После Октябрьской революции вернулся в Пензу, в 1918 создал там группу имажинистов, выпускал журнал «Комедиант», принимал участвие в альманахе «Исход».
Анатолий Мариенгоф (1897–1962) — поэт, прозаик, драматург, одна из ярких фигур российской литературной жизни первой половины столетия. Его мемуарная проза долгие годы оставалась неизвестной для читателя. Лишь в последнее десятилетие она стала издаваться, но лишь по частям, и никогда — в едином томе. А ведь он рассматривал три части своих воспоминаний («Роман без вранья», «Мой век, мои друзья и подруги» и «Это вам, потомки!») как единое целое и даже дал этой не состоявшейся при его жизни книге название — «Бессмертная трилогия».
«Если ты покинешь родной дом, умрешь среди чужаков», — предупреждала мать Ирму Витале. Но после смерти матери всё труднее оставаться в родном доме: в нищей деревне бесприданнице невозможно выйти замуж и невозможно содержать себя собственным трудом. Ирма набирается духа и одна отправляется в далекое странствие — перебирается в Америку, чтобы жить в большом городе и шить нарядные платья для изящных дам. Знакомясь с чужой землей и новыми людьми, переживая невзгоды и достигая успеха, Ирма обнаруживает, что может дать миру больше, чем лишь свой талант обращаться с иголкой и ниткой. Вдохновляющая история о силе и решимости молодой итальянки, которая путешествует по миру в 1880-х годах, — дебютный роман писательницы.
Жизнеописание Хуана Факундо Кироги — произведение смешанного жанра, все сошлось в нем — политика, философия, этнография, история, культурология и художественное начало, но не рядоположенное, а сплавленное в такое произведение, которое, по формальным признакам не являясь художественным творчеством, является таковым по сути, потому что оно дает нам то, чего мы ждем от искусства и что доступно только искусству,— образную полноту мира, образ действительности, который соединяет в это высшее единство все аспекты и планы книги, подобно тому как сплавляет реальная жизнь в единство все стороны бытия.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
Действие исторического романа итальянской писательницы разворачивается во второй половине XV века. В центре книги образ герцога Миланского, одного из последних правителей выдающейся династии Сфорца. Рассказывая историю стремительного восхождения и столь же стремительного падения герцога Лудовико, писательница придерживается строгой историчности в изложении событий и в то же время облекает свое повествование в занимательно-беллетристическую форму.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
В основу романов Владимира Ларионовича Якимова положен исторический материал, мало известный широкой публике. Роман «За рубежом и на Москве», публикуемый в данном томе, повествует об установлении царём Алексеем Михайловичем связей с зарубежными странами. С середины XVII века при дворе Тишайшего всё сильнее и смелее проявляется тяга к европейской культуре. Понимая необходимость выхода России из духовной изоляции, государь и его ближайшие сподвижники организуют ряд посольских экспедиций в страны Европы, прививают новшества на российской почве.